Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II
Шрифт:
Позже, подводя итоги своей миссии, Поссевино отметит, что Иван IV проявил немалый дипломатический талант при заключении договора с Польшей. Когда же зашел разговор о религии, царь просто сказал, что данный договор невозможен.
О перспективах распространения католицизма в Московии Поссевино в своих записках отзывается скептически, так как, по его мнению, о католицизме русские ничего не знают, а если что и слышали, то лишь оскорбительные отзывы со стороны греков. Чтобы изменить ситуацию, Поссевино предлагал членам ордена для начала заняться изучением русского языка, а главное – напечатать в Вильно, где существовал иезуитский колледж, книги,
Таким образом, миссия Поссевино закончилась удачно для Москвы и неудачно для Ватикана. Был решен вопрос о мире с Польшей, причем, как следует из комментария католического представителя, с выгодой для русских. Удалось решить вопрос о торговле с Венецией, но Москва и сама здесь стремилась к успеху. Зато провалом закончились попытки Поссевино даже поговорить всерьез о возможности унии и союза с Россией против турок. А именно это и являлось главной целью поездки иезуита.
Настойчивое желание царя уклониться от диспута с Поссевино по богословским вопросам объяснялось не только религиозными мотивами. Царь откровенно признавал, что не хочет нарушать политическое согласие неизбежной ссорой. Уже в инструкции, данной царем приставу, который должен был на границе встретить посланца Ватикана и проводить его в Москву, строго указывалось: «…а будет [Поссевино] задирать и говорить о вере, о греческой или римской», от дискуссии уклониться и отвечать, что «грамоте, мол, не учивался».
Примерно ту же тактику избрал царь и в ходе переговоров. На все попытки посла перейти к главному для него вопросу об унии Иван отвечал, что об этом можно побеседовать и потом, сначала необходимо решить дела политические, то есть подписать мир с Польшей. Грозный знал: религиозный поединок успеха никому не принесет.
Чтобы избежать неприятной беседы, выдвигался и еще один хитроумный аргумент. Всемогущий царь неожиданно заявил посланнику Ватикана, что не имеет права обсуждать столь важные вопросы «без благословенья» православного духовенства. Если учесть подчиненное положение русской церкви во времена правления Ивана Грозного, то этот довод представляется явно надуманным. «Помазанник Божий» не нуждался в разрешении и благословении патриарха, чтобы побеседовать с католиком даже на такую щепетильную тему, как уния.
Лишь когда мир с Польшей заключили, а Поссевино вновь настойчиво напомнил царю об обещанной аудиенции, чтобы поговорить об унии, Иван Грозный согласился на разговор, но распорядился, чтобы беседа была официально записана дьяками.
Из этого письменного протокола видно, как Иван, сам опытный богослов, целенаправленно свел серьезный разговор к пустякам, шутливой перебранке на уровне малограмотных семинаристов. Сначала Иван в насмешку поинтересовался, почему Поссевино стрижет бороду, раз он поп. Потом иронически стал рассуждать о том, что на сапогах у папы римского изображен крест и ему целуют ноги, хотя ниже пояса «всякой святыне быть непригоже».
Поссевино попытался поначалу всерьез оправдываться, заявив, что бороды он не стрижет, а папе люди кланяются, потому что почитают. В доказательство посланник Ватикана даже сам поклонился в ноги московскому государю, чтобы продемонстрировать почтение. Ивана Грозного этот жест, однако, ничуть не тронул. «В ноги людям падать непригоже», – заметил он, а папе римскому пристало не гордиться, а «показывать смиренья образ».
Последней точкой в короткой беседе стало заявление царя, что «тот папа, который не по Христову ученью и не по апостольскому
На этом вся дискуссия об унии и завершилась. Царь тут же стал необычайно ласков, утешая, похлопал огорченного иезуита по плечу и на прощание заметил: «Я же тебя предупреждал: если будем говорить о вере, поссоримся».
Кстати, отмеченный в документе факт доверительной ласки по отношению к посланнику Ватикана говорит о многом. Истории известно, что именно так Иван Грозный выражал свое особое расположение. В 1570 году, как свидетельствуют летописцы, он точно так же приласкал герцога Магнуса после окончания аудиенции: похлопал его по плечу и стал уверять в своей любви к немцам.
Вопросы власти. Иван Грозный, Бомелий и Макиавелли
Вторая после богословия тема, особо интересовавшая Ивана Грозного, это вопрос о власти. Он искренне полагал, что является единственным в полном смысле этого слова государем в Европе. Все остальные государи, с его точки зрения, так или иначе зависели либо от своих вассалов, либо от церковных иерархов, либо от какого-то сословия, например от нарождавшегося купечества, либо от каких-либо иных обстоятельств, ограничивавших их власть. В этом Иван IV был прав: такой абсолютной властью, как он сам, в то время не обладал ни один европейский монарх.
Тот же Поссевино в своих воспоминаниях пишет:
С детства русских приучают думать о царе как о Боге и всецело ему подчиняться. На сложные вопросы московиты отвечают присказкой: «Это знают только Бог и царь».
Сам Иван о своих подданных также имел вполне определенное мнение. Однажды в разговоре с иноземцем он заметил, что не надо судить его строго за жестокость: на Западе «государи повелевают людям, а он – скотам».
Любой намек на ущемление его государевых прав и достоинства Иван Грозный воспринимал яростно и не спускал в этом случае никому. Так произошло, например, когда английская королева Елизавета на предложение Ивана о военном союзе и дружбе дала уклончивый ответ, что:
…не будет позволять, чтоб какое-нибудь лицо или государь вредили Иоанну или его владениям, не будет позволять этого в той мере, как по возможности или справедливости ей можно будет благоразумно этому воспрепятствовать.
Отповедь королеве последовала немедленно и была выдержана с точки зрения современного дипломатического протокола в абсолютно неприемлемом тоне. Иван доказывал Елизавете, что та ведет себя не как положено настоящей государыне, что королева на самом деле несамостоятельна в решениях:
…Мимо тебя люди владеют… А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая [обыкновенная] девица.
Столь откровенная грубость объяснялась, правда, еще одним важным обстоятельством. Среди прочего Иван Грозный в величайшей тайне настоятельно предлагал Елизавете взять на себя взаимное обязательство предоставить друг другу в случае необходимости политическое убежище. Формулировка звучала так:
…Если бы кто-нибудь из них по несчастию принужден был оставить свою землю, то имеет право приехать в сторону другого для спасения своей жизни, будет принят с почетом и может жить там без страха и опасности, пока беда минует и Бог переменит дела.