Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II
Шрифт:
Внезапная смерть Екатерины в мае 1727 года планы заговорщиков скорректировала, но не отменила. На престол взошел 11-летний император Петр II, но до 16-летнего возраста он должен был находиться под опекой Верховного тайного совета, то есть фактически Меншикова. Петр II обязался под присягой не мстить никому из тех, кто когда-то подписал смертный приговор его отцу.
Меншиков страховался многократно, но от опалы не спасло ничто: ни эта клятва, ни то, что 25 мая состоялась официальная помолвка его дочери княжны Марии с императором, ни то, что он приказал освободить бабку императора, бывшую царицу Евдокию, содержавшуюся до того времени по воле Петра Великого в Шлиссельбурге.
Немалую
Падение Александра Меншикова было катастрофическим. Еще вчера самый могущественный и богатый русский вельможа лишился всего, у него отняли даже одежду. Многочисленное семейство опального князя двигалось в далекую сибирскую ссылку на разбитых телегах.
Радость его политических противников оказалась, правда, недолгой: в 1730 году 14-летний Петр II умер от оспы.
Сын пастора на страже русского самодержавия
Время правления Екатерины I и Петра II периодом самодержавия можно назвать лишь с оговорками. Власть Меншикова и членов Верховного тайного совета, прозванных в народе «верховниками», усилившееся влияние боярских родов, в первую очередь рода Долгоруких (они взяли под свою опеку Петра II после падения Меншикова), прямое вмешательство иностранцев в решение важнейших для России вопросов – все это на практике значительно сужало возможности самодержавия.
В этом заключались известные плюсы и минусы. Самодержавие себя еще далеко не исчерпало, все зависело от того, в чьих руках находилась власть. Иван Грозный, не без оснований полагая себя единственным самодержцем в Европе, чаще всего власть использовал лишь как кнут. Петр Великий, в чьей голове, как замечено аналитиками, «блеснула идея народного блага», унаследовав самодержавие, заставил его работать на Россию, силой сажая русских за букварь, пинками подгоняя своих подданных в Европу. То есть Петр использовал самодержавие уже и как кнут, и как инструмент преобразований.
Со смертью реформатора Россия, покатившись вперед по рельсам, проложенным Петром, как вагон без паровоза, стала постепенно притормаживать. Легковесные рассуждения Петра о парламенте – «весело смотреть» – горько аукнулись стране. Реформатор не оставил после себя не только достойного преемника, но и ни одного учреждения, способного защитить его собственное дело, не говоря уже о народном благе. С другой стороны, самодержавие стремительно теряло не только то, что на короткое время «блеснуло» в голове Петра Великого, но и то, что было унаследовано от Ивана Грозного, а именно непререкаемый авторитет и силу.
Уже на закате российского самодержавия Ключевский сделает вывод:
Самодержавие не власть, а задача, т. е. не право, а ответственность. Задача в том, чтобы единоличная власть делала для народного блага то, чего не в силах сделать сам народ через свои органы. Самодержавие есть счастливая узурпация, единственное политическое оправдание которой – непрерывный успех или постоянное уменье поправлять свои ошибки и несчастия. Неудачное самодержавие перестает быть законным. В этом смысле единственным самодержцем в нашей истории был Петр Великий. Правление, сопровождающееся Нарвами
Смерть Петра II подтолкнула часть российской аристократии к идее ограничения монархии. Любопытно, что это движение на Запад предприняли коренные русские, а на защиту русского самодержавия встал иностранец, уже знакомый нам Остерман.
Остерман родился в семье пастора в Вестфалии в 1686 году, учился в Йенском университете, но из-за дуэли покинул родину – бежал сначала в Амстердам, а затем в Россию. Немец легко освоил русский язык, получил имя Андрей Иванович и начал быстро делать дипломатическую карьеру. Был переводчиком Посольского приказа, затем в качестве секретаря участвовал в работе нескольких дипломатических миссий. В 1721 году вместе с другими дипломатами добился заключения Ништадтского мира со шведами, а в 1723 году уже самостоятельно сумел подписать выгодный для России торговый договор с Персией.
Советы Андрея Ивановича Остермана власть ценила и когда речь шла о сугубо внутренних делах. Именно им составлена знаменитая петровская Табель о рангах и преобразована Коллегия иностранных дел. Позже, в эпоху Екатерины I, Остерман становится вице-канцлером и членом Верховного тайного совета.
Мысль об участии российских подданных в управлении государством витала в России за несколько лет до смерти Петра II. Еще в 1727 году князю Дмитрию Голицыну (род Голицыных в дореволюционной истории все время был на виду) поручили создать комиссию «о сухопутной армии и флоте с целью устроить их с наименьшей тягостью для народа». В задачу комиссии, куда должны были быть избраны представители дворянства из разных уголков страны, входило провести дотошный анализ состояния дел в России, своего рода инвентаризацию всего хозяйства, чтобы затем наложить такую подать на содержание вооруженных сил, чтобы «было всем равно».
Историк Николай Костомаров отмечает:
…Иностранцы, бывшие в то время в России представителями своих государств, замечали в этом событии начатки свободолюбия в России и возникавшее стремление положить предел произволу самодержавия власти.
Новый политический кризис, возникший после внезапной смерти юного императора, только подтолкнул к поискам такой модели управления страной, где бы самодержавная власть каким-то образом все-таки ограничивалась.
Со смертью Петра II пресеклась мужская линия дома Романовых. Выбирать приходилось не императора, а императрицу, хотя это и противоречило традициям русской монархии. Решение принималось узким кругом лиц: пять членов Верховного тайного совета, три члена Святейшего синода и несколько наиболее влиятельных фигур из Сената и генералитета.
История сохранила речь князя Дмитрия Голицына, ставшую в дискуссии решающей. Вот ее фрагмент:
Ныне, господа, угасло прямое законное потомство Петра Первого, и мужская линия дома Романовых пресеклась. Есть дочери Петра Первого, рожденные до брака от Екатерины, но о них думать нечего… Нам надобно подумать о новой особе на престол и о себе также… Есть прямые наследницы – царские дочери. Я говорю о законных дочерях царя Ивана Алексеевича. Я бы не затруднился без дальних рассуждений указать на старшую из них, Екатерину Ивановну, если б она уже не была женою иноземного государя – герцога Мекленбургского, а это неподходящее для нас обстоятельство. Но есть другая сестра ее – Анна Ивановна, вдовствующая герцогиня Курляндская! Почему ей не быть нашей государыней? Она родилась среди нас, от русских родителей; она рода высокого и притом находится еще в таких летах, что может вступить вторично в брак и оставить после себя потомство.