Россия молодая. Книга 2

Герман Юрий Павлович

Лейтенант Пломгрэн, держа шпагу в левой руке, метался по пушечным палубам, кричал в уши оглохшим дечным офицерам:

– Картечь! По валам – картечь! Всюду – картечь! Убью!.. Приготовиться!

Дечные офицеры с испугом поглядывали на своего лейтенанта – не сошел ли с ума...

Юленшерна, неподвижно стоя на юте, приказал:

– К высадке!

Горнисты подняли горны, барабанщик испуганно ударил дробь. Абордажный лейтенант с повязкой на лбу бегом поднялся на ют, подбежал к шаутбенахту. Юленшерна, указывая на Марков остров, велел:

– Вы высадитесь на берег и во что бы то ни стало заставите замолчать пушки.

Лейтенант

не понял, Юленшерна повторил. Рядом грохнули два мушкетных выстрела: молодчики Сванте Багге застрелили спрятавшегося матроса. Сванте Багге сам привел офицера связи, шаутбенахт приказал ему передать на другие корабли неудовольствие флагмана: флагман желает видеть пальбу из всех пушек, а не одиночные выстрелы...

Приказывая офицеру связи, он смотрел туда, откуда молодчики Сванте Багге провожали солдат абордажной команды на остров. Каждого, кто замедлял шаг, они оттаскивали от трапа и приканчивали либо ударом ножа, либо выстрелом.

Постепенно все приходило в порядок, хоть ядра русских пушек и продолжали громить корабли. Теперь эскадра повела огонь. И на «Короне» и на других фрегатах и яхтах было еще немало орудий и умелых артиллеристов. Вначале шведские ядра попадали либо в Двину, либо во двор крепости, но позже, когда шведы пристрелялись, ядра все чаще сеяли смерть и разрушение на валах и на боевых башнях цитадели. Уже дважды в русской крепости занимались пожары, и черный жирный дым поднимался к небу, но русские, видимо, тушили огонь. Уже тяжело прогрохотал взрыв в цитадели – наверное, ядро угодило в пороховой погреб. Уже несколько убитых русских пушкарей упали со стены в серые двинские воды. И на Марковом острове загремели наконец мушкетные и ружейные выстрелы – десант, видимо, делал свое дело. Пора было готовить десант в крепость, и Юленшерна уже хотел отдать приказ об этом, как вдруг Сванте Багге приволок к нему на ют солдата из тех, кто побывал на Марковом острове. Зубы солдата стучали, по лицу текла кровь; сбиваясь, он рассказал, что на острове, кроме пушкарей, много бородатых московитов-мужиков с топорами и кольями. Едва десант ступил на берег острова, как эти мужики выскочили из своих ям и ударили по солдатам с такой силой, что они могли дать только два залпа и были смяты. Многие упали на колени, сдались, многие были убиты, некоторые пытались спастись бегством, но московиты их настигали и безжалостно убивали...

– Трус! – сказал Юленшерна и отвернулся.

Солдат завыл, Сванте Багге велел своим молодцам покончить с ним.

4. МИТЕНЬКА

Молчан сбросил армяк, сел на пень, жадно, долго пил воду. Мужики переговаривались усталыми голосами, один – здоровенный, сердитый – качал головою, крутил в руках топор: какой добрый топор был; а теперь на жале щербина – попортился на шведском панцыре.

– Два мушкета заместо топора, а ему все мало! – сказал Молчан.

Мужик огрызнулся:

– На кой мне ляд мушкеты? Тесать ими стану, что ли? Бери вот оба, дай за них топор...

Другие работные люди засмеялись: хитрый экой – дай ему за мушкеты топор. Стали говорить, почем нынче на торге топоры, почем мушкеты, почем ножи. Выходило так, что мушкет ни к чему не годная вещь: поймают с мушкетом – отберут, да еще настегают кнутом.

За деревьями, за сваленными лесинами стонали раненые шведы. Дождь хоть еще и моросил, но небо кое-где голубело. Попрежнему

с Двины тянуло сыростью, кислым пороховым запахом. Тяжело, часто, раскатисто ухали крепостные пушки, шведы непрестанно били со всех кораблей. Батарея на Марковом острове молчала, пушкари банили стволы, остужали накалившуюся медь, полдничали.

– Кашу трескают! – завистливо сказал мужик с бельмом на глазу. – Наваристая каша, мясная, да еще с маслом, ей-богу так...

– Кто?

– Пушкари. До отвала, ей-богу!

Молчан зачерпнул из бочки ведром, подал молодому парню, приказал:

– Сходи, снеси шведам напиться.

Парень не брал ведро, лицо его сделалось упрямым.

– Тебе говорю, али кому? – спросил Молчан.

Парень поднялся, нехотя взял дужку ведра большой рукой. Из-за леса, из-за деревьев староста землекопов старичок Никандр вывел кого-то – тонкого, слабого, – помахал рукой, крикнул:

– Эй, помогите, что ли...

Молчан пошел навстречу, подхватил Митеньку с другой стороны, поглядел в его синее лицо, спросил:

– Из воды?

– Побитый он! – сказал староста. – Никак ногами идти не может. И голова вишь как... Не держится...

Всмотревшись в Митеньку, Молчан вспомнил Соломбальскую верфь, Рябова, черноглазого хроменького юношу, которого опекал кормщик.

– Толмач он, – сказал Молчан, – с кормщиком, с Рябовым на иноземные корабли хаживал. Как же оно сделалось, что нынче из воды вынулся пораненный?

И, пораженный догадкой, вспомнив вдруг, как головной шведский корабль сел на мель, крикнул:

– Слышь, Митрий? Ты с ним был, с кормщиком? На воровском корабле? Да говори ты, для ради бога, не молчи! Кормщик где?

Митенька молчал, валился набок, лицо его совсем посинело.

– Помирает! – сказал мужик с бельмом на глазу. – Клади его сюда, на соломку, – помирать мягче...

Молчан бережно опустил Митеньку на солому, сел рядом с ним, вместе со старостой Никандром стал снимать с него кургузый кафтанчик, рубаху – все тяжелое, мокрое. Староста со вздохом покрутил головой – ну, досталось вьюноше!

– Весь побитый! – сказал тот мужик, что давеча ругался за топор. – Ты смотри, до чего пораненный. И как еще живет...

– Были бы кости, мясо нарастет! – сказал другой мужик, разрывая зубами ветошь на перевязки.

Опять на батарее Маркова острова загрохотали пушки. Митенька вдруг открыл глаза, стрельчатые его ресницы дрогнули, он часто задышал, спросил:

– Где бьют? Чьи пушки?

– Наши, милок, наши, – ласково, шепотом ответил Молчан, – наши, батарея палит...

– А дядечка, дядечка где? – испуганно, порываясь подняться, спросил Митенька. – Дядечка где, Иван Савватеевич?

– Он корабль на мель посадил? – вопросом же ответил Молчан.

– Он... Мы с ним в воду, в Двину повалились! – с трудом шевеля губами, говорил Митенька. – А здесь-то нету его?.. Я поплыл еще, а его нет и нет...

Он содрогнулся всем своим тонким телом, в груди захрипело. Молчан рукой поддержал его голову. Митенька все водил глазами, словно отыскивая Рябова, потом длинно, судорожно вздохнул и зашептал, сбиваясь и путаясь:

– Корабль крепко посадили, не сойти им, нет, теперь уж никак не сойти, хоть что делай... И Крыкова тоже убили, Афанасия Петровича. Много там побито было, я видел, как возле шанцев в Двину кидали драгунов и таможенников наших... Много они побили, воры, да, вишь, нынче и самим конец приходит...