Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия

Колесник Всеволод

Недоброжелатели предрекали обреченность колхозов, некоторые считали, что будущее русской деревни в том, чтобы стать сельскохозяйственными предприятиями, подобно городским фабрикам и заводам. Говорили, что колхозников должны заменить сельскохозяйственные рабочие, а мелкие деревушки – большие поселки городского типа. Создание таких агрогородов требовало колоссальных средств, которых в стране не было. Хотя они уже существовали в виде больших совхозов.

Были такие, которые считали, что одним из путей улучшения жизни крестьян (и, как следствие, городских жителей) является создание вокруг городов сети фермерских хозяйств, снабжающих городские рынки и магазины сельскохозяйственными продуктами без всяких посредников. Этот путь не годился для отдаленных от городов деревень, а для окологородских районов он таил скрытые опасности в виде усиления преступности и взвинчивания цен на рынках. Экономическая выгодность этого пути выглядела иллюзорной.

На этом пути высокая производительность, как известно, достигается за счет каторжного труда на маленьких личных участках. На участках большого размера это уже невозможно. К тому же молодежь стремилась избавиться именно от такого образа жизни.

Русский народ к этому времени уже избрал свой «исторический» путь. И никакими силами его нельзя было заставить вернуться в прошлое. Каким бы жестоким и трагическим ни был путь сталинской коллективизации, с социологической точки зрения он гораздо больше соответствовал уже сложившейся исторической тенденции эволюции народа, чем всякие попытки удерживать его в положении трудолюбивого производителя дешевой картошки и капусты для города.

Сталин нашел еще один источник первоначального накопления – природные ресурсы. Пока не было техники и современного оборудования, Сталин бросил на их добычу целые армии зэков, бывших крестьян и рабочих. Лагерники обеспечивали добычу важнейших полезных ископаемых, столь востребованных мировым рынком, – золота, платины, серебра, редких металлов. Все это приходилось вырывать из вечной мерзлоты, вкалывая в условиях марсианских холодов. Заключенные добывали то, что в последующем продавалось за рубеж и давало стране валюту, возвращавшуюся современными заводами, новыми электростанциями, линиями электропередачи. С огромным трудом и жертвами добывалось золото на Чукотке и Колыме. Сталину удалось не только восстановить размеры царского золотого запаса, разграбленного белогвардейцами, ленинцами и Западом, но и превзойти его.

Труд политзаключенных в концлагерях играл значительную роль и на крупных стройках, таких как Хибиногорск, Магнитогорск, Беломорско-Балтийский канал. Но даже лагеря с двухмиллионным «населением» еще не давали снижения издержек до нужного уровня. Поэтому применялась еще одна система: те, кто работал на свободе, регулярно отдавали часть зарплаты, покупая облигации сталинских займов. Кстати, все облигации были погашены государством.

Сталин по максимуму использовал возможности сотрудничества с Америкой. Инвестиций от нее он не ждал. Это было невозможно, особенно в условиях мирового кризиса, который длился почти все 1930-е годы. Сталин на деньги, вырученные за счет запредельно жестких методов хозяйствования, покупал технику, технологии и услуги американских специалистов. Специалисты продавались не так уж дорого, так как выбирать им было не из чего – во всех странах царил спад производства, и только в России производство росло.

Американцы чувствовали себя у нас неплохо. План первой пятилетки в Советском Союзе разрабатывался с их помощью. При помощи США мы построили почти все крупнейшие производства первых пятилеток. Сталин не брезговал и промышленным шпионажем. В дело шли все способы для добывания экономических и технологических секретов. Доходило до совершенно детективных историй с фиктивными фирмами, подставными лицами и фиктивными «туристами». А те нерадивые советские специалисты, которые, будучи им командированными за рубеж за техническими новшествами, там немного расслаблялись и недобросовестно его задания выполняли, по возвращении на родину научно-технический прогресс вперед вынуждены были двигать уже в «шарашках».

Коммунизм предполагает наличие коллегиальности. Но случилось так, что Сталин сосредоточил всю власть в своих руках. Иное казалось (ему и другим) просто немыслимым. Нетрудно обнаружить, что бюрократизм в Стране Советов набирал обороты уже при Сталине. Он в конце концов погубил правое дело. Приложил к этому руки Сталин тем, что все текущее руководство замкнул на себя.

Известно, что лучше тот руководитель, который работу больше организует и меньше руководит. Но в нашем конкретном случае к этому привели обстоятельства. И Сталин большинство вопросов решал сам – его мнение стало истиной в последней инстанции. Сталин, естественно, должен был подбирать нужных хозяйственников. Имея тяжелейший опыт борьбы с врагами всех мастей, он возле себя оставлял таких, кто не способен был не только составить ему конкуренцию, но и на самом верху изменить курс. Хотя утверждать с полной уверенностью, что такие планы не вынашивались, не стану, равно как и утверждать, что человек, знающий себе цену, слишком «гордый» или умный, оказаться вблизи вождя не мог. Много примеров, говорящих об обратном.

Мудрость и коварство Сталина, увы, состояли в том, что, если он видел, что кто-то исчерпывал свой потенциальный ресурс, выдыхался или, наоборот, «зажирался», он (часто – несразу) избавлялся от такого человека. Характерным примером,

когда попал в опалу чуть ли не самый приближенный к Сталину человек, не справившийся с возросшими требованиями времени, является случай с Климом Ворошиловым. К описанию этого случая мы еще вернемся. Настало время, когда вторым лицом в государстве стал Молотов. Человек, по характеристике У. Черчилля, выдающихся способностей и хладнокровно беспощадный. Вопрос о преемнике Сталина всегда подспудно обсуждался среди членов партии и в народе. И каковы бы ни были различия и оттенки в мнениях, абсолютно все сходились на том, что в руководящем ядре партии есть один преемник Сталина, подготовленный всем предшествующим ходом развития революции и внутрипартийной борьбы, – это Молотов. После Х съезда партии, когда платформа Троцкого и его группа потерпели поражение, был создан новый Секретариат ЦК, и в его состав избрали Молотова. Он стал не только секретарем ЦК, но и кандидатом в члены Политбюро.

Вячеслав Михайлович Молотов (Скрябин) родился в слободе Кухарка Вятской губернии в обеспеченной семье. Свое «политическое крещение» Вячеслав принял в 16 лет, когда, обучаясь в Казанском реальном училище, вступил в местную большевистскую группу. За свою революционную деятельность Молотов многократно арестовывался. Свои «университеты» прошел не только в училище и Петербургском политехническом институте, но и в многочисленных тюрьмах, в вологодской и сибирской ссылках. Молотов был делегатом большинства съездов партии, одним из создателей газеты «Правда» и секретарем ее редакции. Он никогда не отличался выдающимся ораторским талантом, но с самого начала своей политической карьеры показал себя исполнительным и корректным партийным работником. Дисциплинированность Молотова доходила до абсолюта, до фетиша! Всякое решение, указание ЦК, даже порой телефонный звонок отвественного работника ЦК, были для Молотова святыней. Все подлежало точному и безукоризненному исполнению в назначенный срок и любой ценой.

В оргработе Сталин когда-то сам сильно поднаторел и благодаря этому поднялся до невообразимых высот и в Молотове это очень ценил. Ленина крайне раздражали люди, питавшие страсть к рутинной бюрократии. Но Сталин был совершенно иного мнения на этот счет: он не мог не отметить старательного молодого партийца, который не претендовал на первые роли и выказывал по отношению к нему полную и безусловную лояльность. Молотов был человеком невзрачным и маленького роста. Это тоже являлось большим плюсом. Лучше иметь рядом такого скромнягу, чем крупного, высокого и красивого. Такие люди всегда (и это естественно) вызывали неприязнь низкорослого и рябого вождя, который на глазах у всех из-за низкопоклонства превращался в диктатора.

В 1920-е годы и позже Молотов почти всегда находился рядом со Сталиным, был ему верным помощником. Как Сталин всегда старался угодить Ленину, так и Молотов старался изо всех сил угодить Сталину. Молотов принимал активное участие сначала в кампании против троцкистской, а затем и зиновьевской «объединенной» оппозиции. В 1928–1929 годах он, уже будучи полноправным членом Политбюро, без колебаний поддержал генсека в борьбе с так называемым «правым уклоном».

За 130 дней пребывания на посту первого секретаря МГК Молотов разрубил «тугой узел» столичной парторганизации и «сплотил» коммунистов столицы вокруг вождя. Из шести заведующих отделами МГК четверо были освобождены, из шести секретарей райкомов столицы продолжали исполнять свои обязанности лишь двое. Из членов МГК выбыли Бухарин и Рыков, а стали членами Каганович и другие сторонники Сталина. Сухой, деловитый, как бы лишенный эмоций, Молотов беспрекословно выполнял любые указания и директивы своего начальника. И тот ценил эту преданность. После отставки Рыкова с поста Председателя Совнаркома Молотов занял его место. В 1930–1931 годах он выезжал в отдельные районы страны в качестве уполномоченного по хлебозаготовкам, наделенного неограниченными правами. И не брезговал применением «особых мер». В результате такой «аграрной политики» и по другим причинам (крестьяне резали скот) случился страшный голод, унесший миллионы жизней. Потом судьба сыграла с ним злую шутку.

В 1936 году, когда в Москве началась подготовка первого открытого судебного процесса над группой Зиновьева – Каменева, над Вячеславом Михайловичем нависла, возможно мнимая, опасность. Сталин любил испытывать своих ближайших помощников на лояльность и в этот раз решил испытать Молотова. Это была немного садистская шутка: как человек поведет себя в щекотливой ситуации? Сталин собственноручно вычеркнул фамилию Молотова из протокола показаний некоего Рейнгольда, в котором лидеры оппозиции обвинялись в подготовке покушения на Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Кирова и других вождей. Поскольку в этом «ликвидационном» списке Молотова не оказалось, НКВД тут же включил его в другой список – ликвидации. Сталин держал Молотова в таком невеселом напряжении шесть недель, хотя, скорее всего, и не думал с ним поступать жестоко – он его готовил на место Литвинова.