Россия против Наполеона
Шрифт:
История сохранила нам и имена героев Бородина, солдат и унтер-офицеров – кавалеристов Военного ордена Георгия: Ефрема Митюхина; Яна Маца, Сидора Шило, Петра Милешко, Тараса Харченко, Игната Филонова и многих иных.
А это и был российский народ – многоликий, многоязыкий, разный, соединенный в едином государстве общей судьбой, столь же единой, как и государство.
Это и был подлинный патриотизм самой высокой пробы и величайшей чистоты. Народ-патриот выступил на Бородинском поле подлинным творцом истории и убедительно доказал и себе самому, и всему миру, что нет на земле большей силы, чем народные массы, сплоченные народными вождями
МОСКВА В 1812 ГОДУ
Главнокомандующий Москвы Ф. В. Ростопчин
Граф Федор Васильевич Ростопчин все царствование Павла I был его лучшим другом, в нем государь души не чаял. В день смерти Екатерины II он вместе с Аракчеевым находился рядом с новым императором, разбирал бумаги покойной и удостоен был хранить печать Павла Петровича. Тотчас же Ростопчин был пожалован в генерал-адъютанты и назначен членом Военной коллегии. Получил с интервалом в пять дней ордена Св. Анны 2-й и 1-й степеней, еще через день стал генерал-майором и, наконец, еще через неделю получил в подарок роскошный особняк на Миллионной улице – неподалеку от Зимнего дворца.
По случаю коронации Ростопчин получил от Павла 5 апреля 1797 года орден Александра Невского и поместье в Орловской губернии с четырьмястами семьюдесятью тремя крепостными. Ловко лавируя между императрицей Марией Федоровной и фаворитками Павла Нелидовой и Лопухиной, он почти все время оставался в числе ближайших друзей Павла, выполняя самые важные и самые деликатные поручения императора. В конце 1800 года Ростопчин стал фактическим министром иностранных дел, и после его «Мемориала» об изменении русской внешней политики Павел принял резко враждебный курс по отношению к Англии. Однако следует заметить, что Ростопчин не раз удерживал Павла от необдуманных шагов во внешней политике, трижды разубедив Павла от объявления войны Пруссии и дважды – от разрыва дипломатических отношений с Англией.
28 июня 1799 года Ростопчин был награжден орденом Св. Андрея Первозванного, и в то же время ему поручено было возглавить весьма важную и столь же деликатную службу по делам о бракосочетаниях в семье императора. Перед Ростопчиным заискивали не только русские придворные, но и иностранные дипломаты: он был награжден четырьмя иностранными орденами, но оставался самим собой – бескорыстным, откровенным и бесстрашным. Когда Павел предложил ему княжеский титул, то он попросил дать его старику-отцу – отставному майору – чин действительного статского советника, что Павел и сделал.
Но император отличался вздорностью, непредсказуемостью и мгновенной переменчивостью в симпатиях и антипатиях. Место лучшего друга, Ростопчина, заняли возле него его брадобрей граф Кутайсов, военный комендант Петербурга граф Пален и генерал-майор граф Аракчеев.
20 февраля 1801 года, за три недели до убийства, Павел отправил Ростопчина со всей семьей в их подмосковное имение, отставив от всех должностей. Тем не менее Ростопчин сохранил чувство искренней привязанности к Павлу и потому откровенно неприязненно отнесся к Александру I, зная о его соучастии в убийстве отца.
С 1801 по 1812 год Ростопчин жил в своем имении Вороново, время от времени напоминая о себе тем или иным способом: то затевая патриотическую литературную полемику, направленную против Наполеона и французского влияния в России, то напрямую адресуясь к императору с предложением
Во время этих бесконечных пиров и увеселений проделывались самые невероятные вещи. Героем одной из таких проделок стал и Ростопчин. Однажды он прислал на именины А. С. Небольсиной огромный пирог. Именинница велела разрезать его, прежде чем подать на стол, и когда пирог разрезали, из него вышел карлик с букетом незабудок и тортом в руках.
Ростопчин был одним из самых богатых дворян Москвы. Его загородное имение Вороново стояло в ряду таких поместий, как Останкино и Кусково графов Шереметевых, как Архангельское, принадлежавшее княгине Голицыной, а в 1810 году купленное у нее за двести сорок пять тысяч рублей князем Юсуповым.
Богатство, знатность, широкое гостеприимство, несомненный житейский ум и многообразные связи в свете, прежде всего, петербургском, и, конечно же, ярко выраженный патриотизм сделали Ф. В. Ростопчина фигурой заметной и авторитетной в среде московского дворянства. Как бы то ни было, но к 1812 году он приобрел не только в Москве, но и в России стойкую репутацию патриота, ненавистника Франции и Бонапарта.
Как только опасность новой, на сей раз большой войны с Наполеоном стала очевидной, Ростопчин уехал в Петербург, добился встречи с Александром и попросил царя позволить ему, «не избирая наперед никакого назначения или места, находиться при его особе». Александр ласково принял Ростопчина и предложил ему занять место престарелого Гудовича, став московским военным генерал-губернатором.
Чуть раньше этой встречи Александр получил от Гудовича прошение об отставке и 13 мая 1812 года подписал указ о назначении Ростопчина московским военным генерал-губернатором. А 18 мая к этому указу было добавлено еще два: по первому Ростопчин получал чин генерала от инфантерии, по второму становился главнокомандующим.
В первые же дни своего пребывания на посту московского главнокомандующего Ф. В. Ростопчин показал себя как человек доступный для всех и для каждого. Он серьезно и дотошно вникал в дела и жалобы, часто объезжал Москву и, заметив какой-либо непорядок, тут же устранял его. Чиновников, проявлявших нерасторопность, бездушие, а тем более корыстолюбие, беспощадно карал. «Двух дней мне достаточно было, чтобы бросить пыль в глаза, что я неутомим и что меня видят повсюду».
Особый интерес уделил он последним московским масонам, обратив не просто пристальное, но даже болезненное внимание на купеческого сына Верещагина, который перевел речь Наполеона в Дрездене перед князьями Рейнского союза и его же письмо к королю Пруссии. Он считал это враждебным актом по отношению к России и попросил Александра приговорить Верещагина к пожизненной каторге или к смертной казни. Александр эту просьбу проигнорировал.
Когда 12 июня 1812 года «Великая армия» перешла Неман и начала вторжение в Россию, Ростопчин развернул необычайно бурную деятельность по подготовке Москвы к отражению неприятеля. Первым делом он стал опровергать сообщения об отступлении и неудачах русских войск, затем стал сочинять и печатать листовки с патриотическими призывами и сообщениями из штаба армии Барклая.