Россия против России. Гражданская война не закончилась
Шрифт:
13 июня 1918 года Муравьев возглавил Восточный фронт, созданный для борьбы с чешско-словацкими частями. Но его служба в Красной армии быстро закончилась. 10 июля в Симбирске Муравьев заявил, что разрывает Брестский мир, прекращает борьбу с чехословаками и намерен вместе с ними сражаться против немцев.
Муравьева, которого советская власть объявила вне закона, пригласил к себе для переговоров председатель Симбирского губкома Иосиф Михайлович Варейкис. А в губкоме солдаты, верные Варейкису, его убили – выстрелили в спину. Ровно через двадцать лет, летом 1938
К самарцам присоединился и бронедивизион, стоявший в Симбирске. Командовавший 2-й армией Восточного фронта Федор Евдокимович Махин, бывший полковник царской армии, тоже перешел на сторону Комуча и стал военным руководителем Народной армии, которую начали формировать в Самаре.
Армию задумывали как добровольческую. Солдатам и офицерам платили по пятнадцать рублей в месяц. Но желающих служить оказалось немного, поэтому сразу приступили к мобилизации. Это настроило крестьян против новой власти. И быстро выяснилось, что лозунг «Вся власть Учредительному собранию» не так уж популярен среди народных масс. Абстрактные идеологические лозунги были чужды и малопонятны.
Но поначалу самарцы одерживали одну победу за другой. Численность Народной армии достигла тридцати тысяч человек. С помощью мобилизованных офицеров сформировали восемь пехотных полков. 5 августа части Народной армии и чехословаки подошли к Казани. Утром 7 августа, после ночной грозы с ливнем, в городе наступила тишина – советская власть была выбита из Казани.
Командовал успешной операцией полковник Владимир Оскарович Каппель. Он доложил своему начальству:
«После двухдневных боев самарским отрядом Народной армии Казань взята, трофеи не поддаются подсчету, захвачен золотой запас России, потери моего отряда 25 человек, войска вели себя прекрасно».
Солдаты полковника Каппеля захватили у большевиков хранившийся в Казани государственный фонд – сорок тысяч пудов золота и платины и тридцать тысяч пудов серебра. В ноябре 1918 года Каппеля в знак признания его заслуг произведут в генералы.
Штаб белых расположился на Грузинской улице. Очевидцы вспоминали, что его охраняли восторженные молодые люди с винтовками в руках. Провинциальная интеллигенция встрепенулась, вооружилась и занялась государственными делами.
После взятия Казани открывалась дорога для наступления на Москву.
«Отступать было некуда, кроме как в Волгу, – вспоминал Троцкий. – В момент утраты Симбирска и Казани Ленин дрогнул, усомнился, но это было, несомненно, преходящее настроение, в котором он едва ли даже кому признался, кроме меня».
Взятие Казани было вершиной военных успехов самарского правительства и породило невероятный энтузиазм среди белых. Это был самый сильный удар, нанесенный большевикам. Самарский Комуч представлял для большевиков не только военную опасность. Преимущества демократической модели были очевидны. Она откликалась на нужды масс, не подчиняла себе людей, а исполняла их волю.
Красные
Председатель Моссовета Петр Гермогенович Смидович рассказывал:
«Товарищ Троцкий на фронте всегда впереди, он не знает, что такое тыл и что такое фронт. Он всегда под огнем. Я видел, когда около него разорвался снаряд, он не обращал на него внимания, не обращал внимания на то, опасно это или нет».
Вооруженные силы большевиков не могли поначалу похвастаться такими громкими генеральскими именами, как белая армия. Совет народных комиссаров вообще намеревался по марксистским канонам формировать революционную армию на добровольческой основе. Но желающих тянуть солдатскую лямку оказалось немного.
Троцкий, сугубо гражданский человек, быстро понял, что боеспособная армия может быть построена только на началах обязательной военной службы и железной дисциплины. Троцкий считал, что войскам надо неустанно объяснять, во имя чего они сражаются, поэтому необходимо четкое исполнение приказов.
Троцкий издал приказ, отпечатанный в типографии его поезда и зачитанный бойцам и командирам 5-й армии в Свияжске: «Предупреждаю, если какая-то часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар, вторым командир. Трусы, предатели и шкурники не уйдут от пули. Мужественные и храбрые бойцы займут командные посты».
Он сформировал новую армию всего за несколько месяцев – причем, когда Гражданская война уже полыхала, большевики отступали и даже вождям казалось, что дело проиграно.
«Моментами было такое чувство, – вспоминал Троцкий, – что все ползет, рассыпается, не за что ухватиться, не на что опереться. Вставал вопрос: хватит ли вообще у истощенной, разоренной, отчаявшейся страны жизненных соков для поддержания нового режима?.. Многого ли в те дни не хватало для того, чтобы опрокинуть революцию? Ее территория сузилась до размеров старого московского княжества. У нее почти не было армии. Враги облегали ее со всех сторон».
Вместо прежней военной присяги составили текст торжественного обещания, которое давали красноармейцы:
– Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина Рабочей и Крестьянской армии. Перед лицом трудящихся классов России и всего мира я обязуюсь носить это звание с честью, добросовестно изучать военное дело и, как зеницу ока, охранять народное и военное имущество от порчи и расхищения… Если по злому умыслу отступлю от этого моего торжественного обещания, то да будет моим уделом всеобщее презрение и да покарает меня суровая рука революционного закона.