Россия распятая
Шрифт:
Какая мощь и истинность понимания русской истории! Как и злободневны, и мудры слова одного из самых великих русских людей – гениального А.С. Пушкина сочетавшего в себе всепоглощающую любовь К России со столь очевидной, по определению Достоевского, «всемирной отзывчивостью! Я думаю, что особенно сегодня слова гениального поэта о нашей истории, о величии русского народа, о преданности идее монархии были бы достаточны для того, чтобы вызвать неистовый волчий вой наследников тех, кто так обдуманно, с железной волей готовил революцию в России. А как бы сегодня стоящие у мирового трона черные закулисные силы, „свободы, гении и славы. палачи обрушились на того, кто посмел бы сказать такие слова! Злобные выкрики о русском шовинизме, о фашизме зазвучали бы со стороны всех объединенных ненавистью к России, заинтересованных в распылении
Даже Сталин, напуганный провалом всех коммунистических упований на мировую революцию, боясь стального шага воинствующего антибольшевизма, в 1937 году решил отметить столетие со дня гибели великого русского поэта. Уже на моей памяти – в Ленинграде продавались многочисленные издания А.С. Пушкина, его портреты, фарфоровые и бронзовые бюсты…
Видно, уже в 1937 году, во время знаменитых чисток старой «ленинской гвардии, Сталин понимал, что напору штурмовиков и чернорубашечников, этой яростной волне национальной революции, вспыхнувшей в Европе, нельзя противопоставить любовь к Кларе Цеткин, Карлу Марксу, Розе Люксембург и миф о бунтующем рабе-гладиаторе Спартаке. Да и советская цензура отлично знала свое дело, чтобы представить нам Пушкина – „своим“, декабристом, наделе почти коммунистом, который лишь из-за временного разрыва не постиг премудрость „Капитала“ Маркса и скучных ленинских писаний. Точно стал бы он в наше сталинское время соцреалистом!
Ну, а что же теперь, в наши годы? Я помню, как один очень талантливый советский актер лет 1О назад, глядя в глаза телезрителям, говорил о своей любви к Пушкину, называя его Сашенькой, Сашей, Сашкой… Какая характерная и фамильярная наглость! Какая же наглость, как называть супругу Пушкина – Наталью Николаевну – Натали и смаковать на разные лады личную жизнь поэта, чтобы скрыть главное – ясно выраженное и четкое самосознание русского национального гения, не подвластного какой бы то ни было партийной идеологии, когда каждое его слово подобно солнечному лучу в нашем пропитанном кровью и смрадном бытии свидетелей погрома России. Пушкин – это свет. Не любить Пушкина – значит любить тьму. О какой «тайной свободе Пушкина» говорил Блок, слушающий музыку революции? Пушкин был всегда и во всем свободен явно, а не тайно!
Малороссы, которых уже много десятилетий называют украинцами, от мала до велика чтут имя Тараса Шевченко, где бы они ни жили – В Каневе или в Канаде.
Он понятен всем украинцам. Так же понятен каждому русскому Александр Пушкин – его имя объединяет нас и помогает встать с колен.
Но мы слишком отвлеклись после письма Пушкина от самой личности путаного «ротмистра в отставке» – Чаадаева. Знакомясь с плодами его нервически-больного ума, подогреваемого мнимой эрудицией, мне бы не хотелось тратить на разбор его антинаучных изъяснений ненависти к России время читателя и свое.
Я хочу лишь упомянуть о его холопско-льстивой записке к шефу жандармов графу Бенкендорфу, через которого он пытался убедить в своей бесконечной любви и преданности ненавидимого им царя – рыцаря Николая I, с таким мужеством раздавившего бунт всемирного масонства на Сенатской площади. Но все же приведу несколько строк из этой записки. Сколько в ней рабской угодливости и страха!
Чаадаев пишет Бенкендорфу: «…На мою долю выпало самое большое несчастье, какой может выпасть в монархии верноподданному доброму гражданину» А в конце письма: «Поэтому в сердце каждого русского прежде всего должно жить чувство доверия и благодарности к своим государям; и это-то сознание благодеяний, ими оказанных нам, и должно руководить нами в нашей общественной жизни» [48] .
48
Чаадаев П. Я. Сочинения. М., Правда, 1989, с. 225—229.
Не очень все это вяжется с этикой членов тайных обществ, когда Чаадаев на деле доказал свою ненависть к самодержавию, православию и народности, а его единомышленники готовили цареубийство и столь желанную «Конституцию» – свидетельство обетованной и достигнутой страны Демократии. Там-то и будет
Ни в столь любимой Петром Яковлевичем католической Европе, ни у себя на родине он не нашел ожидаемого им восторженного признания, со всем ядом накопленных и нереализованных честолюбивых амбиций дошел до той черты, когда и русское доброе общество отринуло его от себя – но радостно подобрали разноликие враги России!
Несмотря на то, что, к сожалению, русское высшее общество в полной мере уже с ХVIII века было пронизано метастазами государственной измены, с вековечной мечтой масонов и их тайных руководителей о разрушении великой самодержавной России, сопровождаемом убийством царской семьи, – здоровые силы общества молниеносно среагировали на «философический» бред одного из идеологов и вдохновителей декаризма.
Думаю, для читателя будут интересны выдержки из высказываний разных представителей нашей национально-мыслящей элиты, в оценках которых объемно и всесторонне лепится образ предателя русского народа и его государственных устоев.
Один из современников Чаадаева пишет: «Журнальная статьи Чаадаева (речь идет о первом „философическом письме“, опубликованном в журнале „Телескоп“, в котором он излагает свой кощунственный взгляд на историю России. – И.Г.) произвела страшное негодование публики… На автора восстало все и вся с небывалым до того ожесточением в нашем довольно апатичном обществе».
Ожесточение было в самом деле беспримерное; как свидетельствует другой его современник: «…Все соединились в одном общем вопле проклятия и презрения к человеку, дерзнувшему оскорбить Россию» [49] .
49
См. напр., Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, кн. 75, с. 353.
Сегодня, когда обливание грязью истории и культуры России стало правилом для многих журналистов, историков и так называемых «средств массовой информации», – отрадно читать, что когда-то даже такой известный друг Пестеля, как П.Я. Чаадаев, был заперт под домашний арест, а его клевета – плод больного и воспаленного мозга – заставила правительство объявить его сумасшедшим. Поднялись против клеветника все как один потому, что у всех в душе жила совесть и патриотизм – любовь к Родине, над которой нельзя издеваться, как это делал якобы «христианский Философ» – как он сам себя называл – Чаадаев. Его нигилизм и ненависть к России развиты последующими учеными-западниками, коммунистом– ленинцем Покровским – вплоть до многих наших, еще недавно советских ученых.
Как известно, поэтами, художниками и музыкантами рождаются; это – дар Божий. Историками – становятся. Историк – это тот, кто в своих выводах опирается на изучение фактов и документов.
Я согласен с теми, кто считает, что история есть борьба религий, рас и народов. Вот почему марксизм, считающий историю борьбой классов и развитием товарно-производственных отношений, убивает само понятие истории.
Истории известны факты превращения ее иными учеными-историками, особенно нового времени, в идеологическую теорию, ничего общего не имеющую с исторической наукой. Апофеозом идеологии, а не истории, с моей точки зрения, является ХХ век – век наступления марксистской идеологии. К разговору об этом мы еще вернемся. Сейчас же отметим, что отцом «красной профессуры», заменившим историю идеологией, является друг Ленина М. Н. Покровский. Губительный вред, нанесенный им исторической науке, еще будет исследован историками будущей России в полной мере. Но до сего дня существуют последователи Покровского – «красная профессура», «красные академики». Иными, например, создан непререкаемый авторитет способного лингвиста Шахматова, который почему-то считается к тому же историком. Утверждения Шахматова тесно связаны с идеологией. Орудовавшая в канун революции партия «либерально-конституционных» демократов, называемых кадетами, яростно ненавидевших православную и самодержавную Россию, тоже вынашивала планы убийства царя [50] .
50
Платонов О.А. Терновый венец России. М. 1955; 181 с.