Россия суверенная. Как заработать вместе со страной
Шрифт:
Неоантарктическая империя не имеет административной власти, но является ареалом преимущественного распространения и использования русского языка и стандартов отчетности для хозяйственных нужд. На всей территории русский язык объявляется официальным (или по крайней мере одним из двух официальных). Территория ведь очень большая, и должен быть язык общения – пущай будет русский. Газеты станут выходить на русском и на языке зоны освоения. Нас как титульную нацию обяжут пооткрывать кругом зональные парткомы и работать ямщиками на тройках.
Нам бросят кость, и мы с гордостью понесем на вверенной территории бремя белесого – совсем белым назвать нельзя – человека.
Все
Мы как титульная нация для остальных служим средством социального трансферта: как носители языка общения, держатели стандартов транспортировки материальных ценностей, ремонтники дорожных знаков и т. д.
Нас принудят к роли имперской нации для нашего же блага и пользы окружающих. Русский язык до сих пор распространен на всем постсоветском пространстве. А узбеков с таджиками тоже надо как-то объединять, чтобы и Великий шелковый путь функционировал, и нефтепроводы ремонтировались, и транзитные аэропорты на всей трассе обслуживались единообразно. По всему получается: русский язык здесь выгоднее сохранить.
Конечно, американцы могли бы и сами, но здесь так много мелких народностей, поди разберись с каждой. Зачем им в это встревать? Пусть уж русские толмачи
будут.
Вполне вероятно, что кое-где империя по решению попечителей перешагнет границы бывшего СССР. У нас, к примеру, много курдов, а курды есть и в Турции. Много армян, а армяне живут и в других странах... Размах понятен?
Мы вновь – по мандату международного сообщества – возьмемся за исполнение миссии, которую на себя когда-то взяли, да бросили. Получится империя навыворот. Русские в ней станут монопольными сторожами, сопровождающими грузов и письмоводителями в процессе освоения Новой Антарктиды.
Сюжет девятый. Реприватизация Сибири, или Индейцы племени рюсс
Исторически многие народы получали свои земли путем самозахвата, и лишь потом эти завоевания были так или иначе международно признаны. Между российской экспансией на Восток и американской на Запад – много общего. Об этом есть пронзительная песня англичанина Эла Стюарта Russians and Americans.
Но имеется и существенная разница: экспансия американцев закончилась не просто захватом, а освоением Дикого Запада. Там были воздвигнуты колоссальные мегаполисы, появились индустрия и современная жизнь. А мы так и не смогли завершить освоение «Дикого Востока». Растянули цепочку городов-баз вплоть до Владивостока, а теперь потихоньку отступаем назад, оставляя за собой неосвоенные просторы.
И раз уж нам все равно не хватает силенок дотянуться за Урал, предлагается экзотический сценарий. Россия просит у мира помощи, и, чтобы нам помочь, весь мир устремляется осваивать «Дикий Восток». Правда, там еще кое-где народец доживает – русскоговорящие «индейцы». Но прекрасный новый мир гуманен: если раньше индейцев сначала били, а
Таким образом происходит реприватизация Сибирской России. Понятно, что старая приватизация формально пока в законе, за теми, кто эффективно вел хозяйственную деятельность, закрепляется право первородства. Зачем трогать «Норникель» или Красноярскую ГЭС? Это святое, пусть пока постоят. А вот если ваш завод сливает в Енисей радиоактивную дрянь, с ним разберемся по самым строгим законам.
Сюжет десятый. Утопия-2014
Это сценарий, обобщающий преимущества вышеописанных и вроде бы исключающий их недостатки. Он противоположен сценарию Lebensraum. Название заимствовано из фантастического романа Курта Воннегута «Утопия 14».
Человечество вдруг решает нас облагодетельствовать и начинает относиться к нам как к этнографическому заповеднику. Поэтому освоение нашей территории идет преимущественно в таких формах, при которых заметная часть денег вкладывается в преуспеяние местного населения. Забудьте о резервациях – наоборот, мировое сообщество активно финансирует целевые программы «Коромысло» и «Лапти», «Щи» и «Хомут». Инвестирует в наши краеведческие музеи, самозабвенно слушает, как поют под гармошку в Чувашии, собирает фольклор всех народов, проживающих на территории Сибирской России.
При этом мы вольны делать все, что захотим. Можем кого угодно к себе не пускать – например, воспользовавшись передовыми латвийскими наработками, всех, кто не сдаст экзамен по русскому. Можем не предоставлять гражданства или облагать зверскими налогами.
Можем куролесить как угодно, но при одном условии: одновременно с этим мы обеспечиваем освоение территории Сибирской России. Планка этого освоения вначале поднимается до среднемирового уровня съема добра с единицы территории. Если мы поднимаемся выше этой планки, нам оказывают любую помощь, какую только попросим. Наши предприниматели не облагаются налогами, наши граждане имеют право вето. Хотим обучить наших менеджеров – мировое сообщество делает это за свои деньги. Кругом висят плакаты: «Пролетарий – в MBA!», «Ты записался в предприниматели?». Наши поселения не трогают, хотим в дерьме жить – пожалуйста. Если надоело, захотели из пятиэтажек в коттеджи выехать – на здоровье. Во всех очередях – вне очереди.
И только если мы существенно недотягиваем до среднемировой планки производительности, нам начинают оказывать более активные формы помощи.
Мы будем кататься, как сыр в оливковом масле, смешанном с кокосовым (оно еще ценнее), и сыр может быть с драгоценной голубой плесенью. Важно понять, что даже при таком щадящем варианте результат для нас будет ровно тот же – потеря суверенитета.
Заключение. Цена русской блажи
Зачем сохранять суверенитет? Вопрос остался далеко за рамками данного текста. Просто посчитаем эту русскую блажь данностью. Но если мы и впрямь хотим самостояния, единственный способ – эффективно осваивать российские богатства и поставлять на мировой рынок.