Россия в 2017 году. Чем закончатся эксперименты со страной?
Шрифт:
продолжение.
окончание таблицы.
В данной таблице по возможности представлены точные даты — революции, конституции, возникновение парламентов, политических
В самой общей форме можно сказать, что цивилизационное или формационное, если кто-то помнит марксистскую концепцию истории, отставание России от группы лидирующих стран возникло не сразу. Огромной эпохой в десять, пятнадцать и более веков, через которую, по мнению абсолютного большинства отечественных и зарубежных историков, прошли почти все страны и народы, составляющие человечество, стал феодализм. Переход от феодализма к капитализму составил содержание первой глобальной модернизации, которая проходила с XVI до начала XX века. Национальные формы, модели, траектории осуществления данной модернизации определялись в каждом случае конкретными особенностями экономики, организации жизни, духа стран и народов. При взгляде на таблицу почему-то вспоминается русская народная поговорка — кто первый встал, того и валенки. В том преломлении, что без настоящей революции настоящую модернизацию ни в одной большой стране начать не удавалось. Феодальные правители почему-то отличались исключительным упрямством, ограниченностью, если не сказать, тупостью.
«Находясь в Европе, — рассказывал Томас Джефферсон, — я часто развлекал себя размышлениями над характером царствовавших в то время коронованных особ… Людовик XVI был глупцом. Король Испании был тоже глупец, и то же самое — неаполитанский король. Они проводили свои жизни на охоте. Король Сардинии был дураком. Королева Португалии. идиоткой от природы. И таким же был датский король. Король Пруссии, наследник великого Фридриха, был просто боров телом, точно так же, как и умом. Густав Шведский и Иосиф Австрийский были помешанными, а Георг Английский. настоящим сумасшедшим в смирительной рубашке. Эти животные лишились ума и сил» [132] . Стоит отметить, что под стать сюзерену были и его вассалы, так называемая аристократия. Во всех странах первое сословие, когда-то служилое и активное, превратилось в скопище корыстолюбцев, интриганов и льстецов, которые ничего не хотели менять.
132
См.: Томас Джефферсон о демократии / Сост. К. Падовер. — СПб.: Лениздат, 1992. С. 10.
Россия в этом случае исключением не является. Правители были людьми среднего или ниже среднего уровня. Дворянство после отмены обязательной службы (1762 и 1785) обленилось, перестало «ловить мышей». Реформаторов (Сперанский, Витте, Столыпин и др.) феодально-дворянский режим перемолол. Опыт других стран российскую элиту ничему не научил.
В XX веке вторая глобальная волна модернизации прокатилась по странам и континентам. Капитализм, превратившийся в империализм, абсолютно противоречил тому, что в последние десятилетия стали называть общечеловеческими ценностями. Капитализм — это безжалостное колониальное ограбление и уничтожение слабых и отставших. Капитализм — это бессмысленные войны, которые приобрели всемирный характер. Капитализм — это унижение чести, достоинства людей, составляющих абсолютное большинство, абсолютным меньшинством. В каких-то отношениях капитализм оказался страшнее феодализма. Достаточно вспомнить христианские заповеди (которые являются частью общечеловеческих ценностей), чтобы увидеть античеловеческую, зверскую, скотскую сущность капитализма в момент его наивысшего расцвета в конце XIX — начале XX века.
Капитализм российского «разлива» имел определенную местную специфику. Не будем вдаваться в детали. Важно другое: российский капитализм развивался в тени недобитого российского феодализма. Модернизация страны шла через пень-колоду. В этом беге на месте Россия не смогла существенно приблизиться к лидерам (см. выше).
И вторая глобальная модернизация началась в России после прихода к власти Ленина и большевиков
И это было не просто начало «бессмысленного эксперимента», как в духе новых веяний иногда говорят политики, общественные деятели, журналисты и другие знатоки истории. Это было начало второй глобальной волны модернизаций, на гребне которой в силу ряда исторических обстоятельств оказалась наша страна. На ошибках и полезных нововведениях, появившихся в ходе социалистического строительства, учились датчане и шведы, Кемаль Ататюрк и Ф. Д. Рузвельт, Индира Ганди и Дэн Сяопин. Этот сюжет заслуживает отдельного изучения. Но в порядке первого приближения можно утверждать, что за первопроходческую миссию СССР в деле проведения второй глобальной модернизации на протяжении 1920-1960-х годов весь остальной мир должен был бы кормить и поить население нашей страны не одно десятилетие.
Современную российскую модернизацию можно рассматривать в качестве попытки завершить модернизационные процессы, которые задумывались еще М. М. Сперанским. Особенно в политической сфере, в конструировании эффективной демократии. В подвешенном состоянии остается аграрный вопрос, вопрос о соотношении государственных, общественных и частных интересов в экономической области и т. д.
В то же время российская модернизация начинается в новую историческую эпоху, когда поднимается третья глобальная волна модернизаций. И перед Россией стоит особая задача. Суть ее заключается не только в том, чтобы завершить двухсотлетние «догонялки», избавиться от балласта застарелых проблем, но и найти свое место в этой новой «третьей волне». Как это сделать?
В интересном документальном фильме о замечательном советском авиаконструкторе Роберте Людвиговиче Бартини (1897–1974) один из его учеников и соратников вспоминал интересный эпизод. В одном из разговоров выдающийся инноватор высказался так: «Почему мы все время стараемся догнать и перегнать? Нам нужно пойти наперерез!» Это очень хорошая идея, которая частично была реализована в дикой гонке социалистической индустриализации 1930-х годов. Но сейчас…
Заключение
В ближайшее время, еще до выхода в свет данной книги, кто-нибудь с высокой или не очень трибуны, возможно, скажет, что модернизации в России нет альтернативы. Если эта фраза будет произнесена, то это будет очередное вранье или раздувание щек.
Многое зависит от того, КАКОЙ именно будет модернизация: революционной или эволюционной, органической или догоняющей, либеральной или консервативной, демократической или бюрократической, перманентной или пульсирующей.
Главное заключается в том, что альтернативы, как показывает исторический опыт, есть всегда. Всем понятно, что российские «реформы» 1992–1998 годов провалились, а «стабилизация» 1999–2007 годов оказалась относительной. Обращение к идее модернизации не просто назрело, а давно перезрело. Альтернативой модернизации при определенном стечении обстоятельств может быть и революция, после которой модернизацию придется проводить все равно, но с еще худших стартовых позиций. В случае революции, если революция будет не «березовой» или «голубой», а настоящей, Россия может стать объектом интервенции и оккупации, о чем есть немало прогнозов. В этом случае модернизацию России все равно придется проводить, но делать это будут уже не россияне. Рассчитывать вслед за «японским» и «немецким» чудесами, где модернизация проводилась под чутким присмотром американских оккупационных властей, на «русское» чудо в этом случае вряд ли стоит.
Плохой альтернативой модернизации может стать профанация модернизационного процесса. Найденные как бы на модернизацию средства будут вполне реально разворованы и в очередной раз распиханы по офшорам и «Челси», а сама тема будет постепенно «заболтана» и сойдет на нет.
У кого-то может сложиться впечатление: они там, «наверху», все продумали и у них есть «план». Само понимание необходимости приступить к модернизации внушает оптимизм. Хватит ли этого оптимизма до 2017 года? Самое ближайшее будущее покажет.