Россiя въ концлагере
Шрифт:
На мою консультацiю расчитывать было трудно. За четверть вeка, прошедшихъ со времени моего экстерничанiя на аттестатъ зрeлости, у меня ни разу не возникла необходимость обращаться къ тригонометрiи, и тангенсы изъ моей головы вывeтрились, повидимому, окончательно: было не до тангенсовъ. Юра же математику проходилъ въ германской школe и въ нeмецкихъ терминахъ. Произошла нeкоторая путаница въ терминахъ. Путаницу эту мы кое-какъ расшифровали. Пиголица поблагодарилъ меня:
– - А Юра-то взялъ надо мною, такъ сказать, шефство по {283} части математики, -- конфузливо объяснилъ онъ, -- наши-то старички -- тоже зубрятъ, да и сами-то не больно много понимаютъ...
Акульшинъ повернулся отъ печки къ намъ:
– - Вотъ это, ребята, -- дeло, что хоть въ лагерe -- а все же учитесь. Образованность -- большое дeло, охъ, большое.
Я вспомнилъ объ Авдeевe и высказалъ свое сомнeнiе. Юра сказалъ:
– - Вы, знаете что -- вы намъ пока не мeшайте, а то времени у Саши мало...
Акульшинъ снова отвернулся къ своей печкe, а я сталъ ковыряться на книжной полкe кабинки. Тутъ было нeсколько популярныхъ руководствъ по электротехникe и математикe, какой-то толстый томъ сопротивленiя матерiаловъ, полъ десятка неразрeзанныхъ брошюръ пятилeтняго характера, Гладковскiй "Цементъ", два тома "Войны и Мира", мелкiе остатки второго тома "Братьевъ Карамазовыхъ", экономическая географiя Россiи и "Фрегатъ Паллада". Я, конечно, взялъ "Фрегатъ Палладу". Уютно eхалъ и уютно писалъ старикъ. За всeми бурями житейскихъ и прочихъ морей у него всегда оставалось: Россiя, въ Россiи -- Петербургъ, и въ Петербургe -- домъ, все это налаженное, твердое и все это -- свое... Свой очагъ -- и личный и нацiональный, -- въ который онъ могъ вернуться въ любой моментъ своей жизни. А куда вернуться намъ, русскимъ, нынe пребывающимъ и по эту, и по ту сторону "историческаго рубежа двухъ мiровъ"?.. Мы бездомны и здeсь, и тамъ -- но только тамъ это ощущенiе бездомности безмeрно острeе... Здeсь -- у меня тоже нeтъ родины, но здeсь есть, по крайней мeрe, ощущенiе своего дома, изъ котораго -- если я не украду и не зарeжу, меня никто ни въ одиночку, ни на тотъ свeтъ не пошлетъ. Тамъ -- нeтъ ни родины, ни дома. Тамъ совсeмъ заячья бездомность. На ночь прикурнулъ, день -- какъ-то извернулся -- и опять навостренныя уши: какъ бы не мобилизнули, не посадили, не уморили голодомъ и меня самого, и близкихъ моихъ. Какъ бы не отобрали жилплощади, логовища моего, не послали Юру на хлeбозаготовки подъ "кулацкiй" обрeзъ, не разстрeляли Бориса за его скаутскiе грeхи, не поперли бы жену на культработу среди горняковъ совeтской концессiи на Шпицбергенe, не "припаяли" бы мнe самому "вредительства", "контръ-революцiю" и чего-нибудь въ этомъ родe... Вотъ -- жена: была мобилизована переводчицей въ иностранной рабочей делегацiи. Eздила, переводила -- контроль, конечно, аховый. Делегацiя произносила рeчи, потомъ уeхала, а потомъ оказалось -- среди нея былъ человeкъ, знавшiй русскiй языкъ... И вернувшись на родину, ляпнулъ печатно о томъ, какъ это все переводилось... Жену вызвали въ соотвeтствующее мeсто, выпытывали, выспрашивали, сказали: "угу", "гмъ" и "посмотримъ еще"... Было нeсколько совсeмъ неуютныхъ недeль... Совсeмъ заячьихъ недeль... Да, Гончарову и eздить, и жить было не въ примeръ уютнeе. Поэтому-то, вeроятно, такъ замусоленъ и истрепанъ его томъ... И въ страницахъ -- большая нехватка. Ну, все равно... Я полeзъ на чью-то пустую нару, усмeхаясь уже привычнымъ своимъ мыслямъ о бренности статистики.... {284}
___
...Въ эпоху служенiи своего въ ЦК ССТС (Центральный комитетъ профессiональнаго союза служащихъ) я, какъ было уже сказано, руководилъ спортомъ, который я знаю и люблю. Потомъ мнe навязали шахматы, которыхъ я не знаю и терпeть не могу, -- завeдывалъ шахматами9. Потомъ, въ качествe наиболeе грамотнаго человeка въ ЦК, я получилъ въ свое завeдыванiе библiотечное дeло: около семисотъ стацiонарныхъ и около двухъ тысячъ передвижныхъ библiотекъ. Я этого дeла не зналъ, но это дeло было очень интересно... Въ числe прочихъ мeропрiятiй мы проводили и статистическiя обслeдованiя читаемости различныхъ авторовъ.
Всякая совeтская статистика -- это нeкое жизненное, выраженное въ цифрахъ, явленiе, однако, исковерканное до полной неузнаваемости различными "заданiями". Иногда изъ-подъ этихъ заданiй -- явленiе можно вытащить, иногда оно уже задавлено окончательно. По нашей статистикe выходило: на первомъ мeстe -- политическая литература, на второмъ -- англосаксы, на третьемъ -Толстой и Горькiй, дальше шли совeтскiе авторы и послe нихъ -- остальные русскiе классики. Я, для собственнаго потребленiя,
Придетъ нeкая Марья Ивановна и увидитъ на столe, скажемъ, "Братьевъ Карамазовыхъ":
– - И. Л., голубчикъ, ну, только на два дня, ей, Богу, только на два дня, вы все равно заняты... Ну, что вы въ самомъ дeлe -- я вeдь культурный человeкъ! Послeзавтра вечеромъ обязательно принесу...
Дней черезъ пять приходите къ Марьe Ивановнe...
– - Вы ужъ, И. Л., извините, ради Бога... тутъ заходилъ Ваня Ивановъ... Очень просилъ...
– - Ну, знаете, неудобно все-таки не дать: наша молодежь такъ мало знакома съ классиками... Нeтъ, нeтъ, вы ужъ не безпокойтесь, онъ обязательно вернетъ, я сама схожу и возьму...
Еще черезъ недeлю вы идете къ Ванe Иванову. Ваня встрeчаетъ васъ нeсколько шумно:
– - Я уже знаю, вы за Достоевскимъ... Какъ же, прочелъ... {285} Очень здорово... Эти старички -- умeли, сукины дeти, писать... Но, скажите, чего этотъ старецъ...
9 Шахматъ не люблю по чисто "идеологическимъ причинамъ": они чрезвычайно широко были использованы для заморачиванiя головъ и отвлеченiя оныхъ отъ, такъ сказать, политики. Теперь -- въ этихъ же цeляхъ и по совершенно такой же системe используется, скажемъ, фокстротъ: чeмъ бы дитя не тeшилось, лишь бы eсть не просило...
Когда, послe нeкоторой литературной дискуссiи, вы ухитряетесь вернуться къ судьбe книги, то выясняется, что книги уже нeтъ: ее читаетъ какая-то Маруся.
– - Ну, знаете, что я за буржуй такой, чтобы не дать дeвочкe книги? Что съeстъ она ее? Книги -- для того, чтобы читать... Въ библiотекe? Чорта съ два получишь что-нибудь путное въ библiотекe. Ничего, прочтетъ и вернетъ. Я вамъ самъ принесу.
Словомъ, вы идете каяться въ библiотеку, платите рубля три штрафа, книга исчезаетъ изъ каталога и начинается ея интенсивное хожденiе по рукамъ. Черезъ годъ зачитанный у васъ томъ окажется гдe-нибудь на стройкe Игарскаго порта или на хлопковыхъ поляхъ Узбекистана. Но ни вы, ни тeмъ паче библiотека, этого тома больше не увидите... И ни въ какую статистику эта "читаемость" не попадетъ...
Такъ, болeе или менeе мирно, въ совeтской странe существуютъ двe системы духовнаго питанiя массъ: съ одной стороны -- мощная сeть профсоюзныхъ библiотекъ, гдe спецiально натасканныя и отвeтственныя за наличiе совeтскаго спроса библiотекарши втолковываютъ какимъ-нибудь заводскимъ парнямъ:
– - А вы "Гидроцентрали" еще не читали? Ну, какъ же такъ! Обязательно возьмите! Замeчательная книга, изумительная книга!
Съ другой стороны:
а) классики, которыхъ "рвутъ изъ рукъ", къ которымъ власть относится весьма снисходительно, новeе же не переиздаетъ: бумаги нeтъ. Въ послeднее время не взлюбили Салтыкова-Щедрина: очень ужъ для современнаго фельетона годится.
б) рядъ совeтскихъ писателей, которые и существуютъ, и какъ бы не существуютъ. Изъ библiотекъ изъять весь Есенинъ, почти весь Эренбургъ (даромъ, что теперь такъ старается), почти весь Пильнякъ, "Улялаевщина" и "Пушторгъ" Сельвинскаго, "12 стульевъ" и "Золотой теленокъ" Ильфа и Петрова -- и многое еще въ томъ же родe. Оно, конечно, нужно же имeть и свою лирику, и свою сатиру -- иначе гдe же золотой сталинскiй вeкъ литературы? Но массъ сюда лучше не пускать.
в) подпольная литература, ходящая по рукамъ въ гектографированныхъ спискахъ: еще почти никому неизвeстные будущiе русскiе классики, вродe Крыжановскаго (не члена ЦК партiи), исписывающiе "для души" сотни печатныхъ листовъ, или Сельвинскаго, пишущаго, какъ часто дeлывалъ и авторъ этихъ строкъ, одной рукой (правой) для души и другой рукой (лeвой) для хлeба халтурнаго, который, увы, нуженъ все-таки "днесь"... Нелегальные кружки читателей, которые, рискуя мeстами весьма отдаленными, складываются по трешкe, покупаютъ, вынюхиваютъ, выискиваютъ все, лишенное оффицiальнаго штампа... И многое другое.