Россия в огне глобализации
Шрифт:
В книге «Свидетельство современника» (М., 1991 г.) Арбатов пишет, какой цели посвятил свою научную деятельность. Говоря о роли Хрущева и «разоблачительного» XX съезда партии в разгроме авторитета И.В. Сталина, он заключает: «Сталинщину, ее наследие… можно было преодолеть лишь в борьбе – длительной, острой, охватывающей самые разные стороны общественной жизни. Даже самый совершенный доклад (выступление Хрущева. – И.Б.), самое совершенное решение съезда не могли заменить этой борьбы, огромной работы по переделке всего общества» (стр. 29). Свержение с партийного пьедестала Сталина вело к отрицанию всего сталинского периода, а значит— отрицанию социализма, что
Арбатов разоружал партию и государство не только идейно. В дальнейшем во время горбачевской перестройки руководимый им Институт США и Канады АН СССР инициировал и разрабатывал договоры об ограничении ракетно-ядерных вооружений, которые создавали преимущество США. Этому безуспешно пытался противостоять Маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев. Академик упорно стоял на своем: «Сегодня я убежден, что демилитаризация нашего общества, как и демилитаризация международных отношений является не только важнейшей предпосылкой прогресса, но и условием выживания человечества» (там же, стр. 370). СССР и Россия, выполняя пожелания арбатовцев, разоружались в одностороннем порядке в пользу Запада.
В хрущевские времена реформаторы социализма, спрятавшие головы под крылом занимавшего высокий партийный пост О.В. Куусинена, подрывали основы государства исподволь, скрытно разворачивая его идеологические паруса в направлении капитализма. Превращая в глазах общества всю советскую историю в сплошное кровавое месиво, они представали перед ним в белых одеждах борцов за свободу и демократию, завоевывая авторитет у несведущих и легковерных людей, а также тех, у кого были веские причины обижаться на советскую власть.
Краеугольный камень в политику демократизации коммунизма, а фактически поворота его на 180 градусов, заложил учебник «Основы марксизма-ленинизма», изданный под редакцией хрущевского академика, секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС О.В. Куусинена в 1960 г. Там впервые громко прозвучал тезис о перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство. С какой радости это произошло? Радость была одна – отказ от сталинского наследия. Эта привлекательная с виду идея сыграла роль мины замедленного действия. В написании книги участвовали Арбатов и Бурлацкий. Последний оказался первым, кто прокукарекал в печати, что время диктатуры пролетариата, слава богу, кончилось. Что же шло ей на смену?
В названной выше автобиографической исповеди Арбатов отвечает: «По существу, мы тогда только подступали к сегодняшней, куда более решительной постановке вопроса о соотношении классовых и общечеловеческих задач, об их тесной взаимосвязи, а также о приоритете (выделено мною. – И.Б.) последних. Жизнь, потребность очистить марксизм-ленинизм от сталинских извращений поставила авторский коллектив перед необходимостью заново продумать также вопросы о применении рабочим классом насилия, о диктатуре пролетариата и об условиях отмирания государства» (стр. 373–374).
Достижения куусиненцев закрепил XXII съезд КПСС, состоявшийся в 1961 г. Он принял новую, третью программу партии, в которой Первый секретарь ЦК КПСС Н. Хрущев, мечтавший о славе И. Сталина, победившего фашизм, объявил о полной и окончательной победе социализма в СССР. Это дало теоретическое основание упразднить за ненадобностью опошленную и оболганную диктатуру пролетариата. Хрущевские «программисты» ничтоже сумняшеся провозгласили построение общенародного государства, переходящее якобы ни больше ни меньше к построению коммунизма.
Призыв скакнуть в светлое завтра вызвал недоумение у многих партийцев, тех, кто видел нараставшие
На него попытался ответить «самодельный» философ, юрист по образованию, Ф. Бурлацкий, которому кто-то осмелился доверить написание статьи о диктатуре пролетариата для 2-го тома Философской энциклопедии. Она была издана в 1962 г. под редакцией академика Ф.В. Константинова. Выданный на-гора плод новаторской мысли, который по важности темы занимает одно из центральных мест в энциклопедии, представляет собой сплошное нагромождение противоречащих одно другому, не стыкующихся между собою положений. Куда смотрели научный совет издательства и редакционная коллегия, где были собраны корифеи философской науки? Послушно выполняли команду ЦК – должно быть, так.
Вначале автор приводит цитату из «Критики Готской программы» К. Маркса, где четко и недвусмысленно сказано, что между капитализмом и коммунизмом лежит период революционного превращения первого во второе. «Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Далее следует указание на В.И. Ленина, который считал (как и Сталин. – И.6.), что вопрос о диктатуре пролетариата является главным в марксизме. «В признании Д. п. Ленин видел «…самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма», – писал «верный ленинец» Бурлацкий.
После этого он берет в руки оселок, подвергает себя испытанию и пафосно заявляет, что «марксизм-ленинизм ведет решительную борьбу против догматич., вульгаризаторского толкования Д. п., стремления увековечить ее, преувеличения роли насилия при переходе к социализму и коммунизму». Так что же, выходит, Д. п. все же не годится для построения коммунизма? Потому как она, вся из себя ужасная такая, не лишенная порока насилия. Хотя классики ни в коей мере не сводили это понятие к насилию. Даже не надо быть классиком, чтобы уловить несовпадение понятий власти и насилия, первое куда как шире. Поймал это различие и Бурлацкий. После неуместного перла о насилии, он, аки невинный ангел, продолжает: «По самой своей природе диктатура рабочего класса – глубоко демократическая власть, т. к. по своему объективному экономическому и политическому положению рабочий класс не стремится и не может (не может! – И.Б.) стремиться к установлению господства над другими слоями трудящихся масс». Если верно последнее заявление, на чем решительно настаивает Бурлацкий, тогда зачем понадобилось отменять «Д. п.», теоретическое положение, которое является главным в марксизме? Затем, что Хрущев, а также Бурлацкий сотоварищи уже построили социализм полностью и окончательно и одной ногой стояли в коммунизме! Где они взяли основания для такого вывода, сделанного через какие-то считанные годы после военного подавления Хрущевым антикоммунистического мятежа в Венгрии? До этого были известные события в ГДР, а после, через семь лет, произойдут волнения в Чехословакии, и там снова потребуется военное вмешательство Москвы. «Окончательно победивший социализм», который держится на штыках, – это не власть народа, а нечто совершенно иное.