Россия - Век ХХ-й (Книга 2)
Шрифт:
Хотя в ходе перестройки и даже в последующий период, называемый нередко "постперестройкой", те или иные деятели и идеологи постоянно бросались словом "революция", действительный "процесс" (по крайней мере с 1991-1992 годов) являл собой, если уж пользоваться традиционной терминологией, попытку реставрации, т. е. "возврата" к тому экономическому и политическому строю, который существовал до 1917 года,- вплоть до "воскрешения" дореволюционного герба с его двуглавым орлом (определенное осознание этого и побудило переименовать вчерашних "левых" - в "правых"). Правда, реставрация - это именно попытка; вернуться в прошлое - да еще и столь дальнее - абсолютно невозможно, и нынешняя Россия, конечно же, имеет очень мало общего и с дореволюционной Россией, и, добавлю, с "капиталистическими" странами Запада и Востока.
Гораздо более уместно слово "революция" по отношению
Именно такого рода акцией явилось, например, начатое по инициативе Хрущева (это вообще была первая его инициатива) в январе 1954 года "освоение целины". Сплошным потоком под гром оркестров отправлялись в казахские и западносибирские степи поезда, заполненные людьми - в преобладающем большинстве молодыми,- призванными одним ударом решить "зерновую проблему". Словно возродились столь характерные для послереволюционных лет штурмовые кампании под предводительством партии и комсомола. И сбор зерна за счет освоения целины вырос в среднем на 40%!
Правда, подобные "прорывы" в сфере земледелия заведомо рискованны, ибо здесь надежно неторопливое сотворчество с природой, а не стремительный натиск на нее. Еще в 1970 году журналист-аграрник Юрий Черниченко* опубликовал статью, в которой показал глубокую противоречивость "целинной эпопеи":
"Целина была счастьем моего поколения.... В первые два года на восток уехало больше семисот тысяч человек". Далее журналист напоминал, что почти полвека ранее совершалось "столыпинское" освоение той самой целины: "За 1906-1916 годы в восточные степи было переселено 3 078 882 человека, закрепились 82 человека из сотни". Иначе пошло дело в 1950 - начале 1960-х годах: "К пятому урожаю в нашей (Кулундинской, где находился тогда журналист.- В. К.) степи от первых эшелонов остались считанные семьи. Даже Вася Леонов, тракторист, получивший звание Героя, и тот бросил дом, дизель, славу и подался куда-то на шахты..." Ибо "потянулись черные бури, снег стал, как зола, пошли неурожаи... хлопцы-целинники, содравшие плугами защитный дерн, увидели вскоре черное небо и поразъехались... Что целинник не задерживается - не новость и... полбеды. Но есть известия - стронулся коренной сибиряк, вот в это и верить бы не хотелось... Емельян Иванович Емельяненко, директор из первых целинников... сказал: "Черт его знает, одну эрозию вроде погасили, лесополосы зеленеют, а вторая, кадровая, все разгорается. Пыльные бури, видно, через срок сказываются, как война..." Главное же - и теперь, после одоления эрозии, не достигнута стабильная прибыльность.... нужен уверенный урожай, а не лихорадочная кривая сборов"1.
Из этого вроде бы следует вывод, что освоение целины было бесплодным предприятием,- в частности, лишний раз доказывающим несостоятельность Хрущева как правителя. Но, во-первых, в 1959 году, например, в стране было собрано в полтора раза больше зерна, чем шестью годами ранее, в 1953-м, а едва ли бы такой прирост был возможен на путях медленного улучшения дела на уже освоенных ранее землях. Во-вторых, нельзя полностью приписывать освоение целины воле Хрущева - это все то же "культовое" представление об истории. В том, что совершалось с 1954 года на западносибирской и казахской целине, воплощалось воля миллионов молодых энергичных людей; другой вопрос - явный недостаток сельскохозяйственных навыков и знаний у подавляющего большинства этой молодежи, бездумно срывавшей весь защитный дерн на огромных пространствах степей, а потом изумлявшейся "черными бурями"....
Здесь необходимо обратить внимание на очень существенную демографическую особенность хрущевского периода, о коей, кажется, не сказано до сих пор ни слова. В результате тяжелейших потерь во время войны молодых людей от 15** до 29 лет в 1953 году имелось почти на 40% (!) больше, чем зрелых людей в расцвете сил - в возрасте от 30 до 44-х лет (первых - 55,7 млн. человек, вторых - всего 35,6 млн.); что же касается молодых мужчин, их было почти в два раза больше (!), чем зрелых (то есть тех, кому от 30 до 44-х) - 26,5 млн. против всего лишь 13,9 млн. человек*,не говоря уже о том, что немалая часть людей зрелого поколения принадлежали к инвалидам войны....
И это огромное преобладание молодых людей, надо думать, не могло не сказаться самым весомым образом на характере времени, на самом ходе истории во второй половине 1950 - первой половине 1960-х годов. Закономерно, например, что в литературе и
В высшей степени показательно, что еще более резкое преобладание молодежи имело место после гибельных революционных лет, в 1929 году,- то есть во время коллективизации: люди от 15 до 29 лет составляли и тогда почти 30% населения страны, а все люди старше 30 лет - только около 33% (остальные 37% с лишним - дети до 15 лет). И многие так называемые перегибы той поры, которые, как правило, целиком приписывают "вождям", в значительной мере были результатами действий молодых, а нередко даже и совсем юных "активистов", еще не обретших никакого жизненного опыта, не вросших в традиционный уклад жизни и - что вообще присуще молодости склонных к всякого рода переменам и новизне.
Аналогичной была и ситуация второй половины 1950-х годов, В наше время часто говорят о "шестидесятниках" - о поколении, чья молодость пришлась на эти годы, хотя, пожалуй, более точна употреблявшаяся ранее формула "дети ХХ съезда", ибо основная направленность поколения проявилась не в 1960-х, а уже в 1956 году. При этом речь обычно идет о сравнительно небольшом слое тогдашних молодых людей, выразивших себя в "идеологической" (в широком смысле слова) сфере.
В действительности уместно говорить о миллионах тогдашних молодых людей, которые не выступали в печати и не снимали кинофильмы, но были, в общем, заодно с тогдашними молодыми "идеологами". Выше я стремился показать, что существеннейшие перемены в жизни страны были тогда, в середине 1950-х, неизбежны, что "маятник" истории начал движение "влево" (пусть и не очень заметное) еще в последние сталинские годы, и, кто бы ни оказался у власти в 1953 году, дело пошло бы примерно так же.
Кстати сказать, многие "шестидесятники" были, без сомнения, "левее" Хрущева, и тот не только многократно и подчас очень резко одергивал их "идеологов", но даже и отправлял в долгое заключение наиболее ретивых (о чем ниже), хотя об этом ныне упоминается редко.
Прежде чем идти дальше, целесообразно сделать одно пояснение. Выше в состав более чем 55-миллионой армии молодежи 1950-х годов зачислены люди до 29 лет, что может показаться натяжкой (ведь 29 - уже, как говорится, солидный возраст). Но до начала "широкой" оттепели "молодые" стремления не могли быть полностью реализованы. Вот характерный пример. Снявший целый ряд имевших громадную популярность кинокомедий Эльдар Рязанов родился в конце 1927 года, в 1950-м окончил Московский институт кинематографии, но его настоящий дебют - сатирический мюзикл "Карнавальная ночь" (который с упоением восприняла, по всей вероятности, вся - именно вся, без исключения - молодежь страны) появился только в 1956-м, когда режиссеру исполнялось как раз 29 лет. И хотя в фильме дело шло всего лишь о подготовке молодежного новогоднего вечера, который тщетно пытался запретить мрачный и в то же время смехотворный бюрократ, роль коего исполнял знаменитый Игорь Ильинский, "Карнавальная ночь" стала своего рода "манифестом" тогдашней молодежи. Вместе с тем есть основания предполагать, что "мечта" о подобном фильме витала в сознании режиссера еще тогда, когда он был студентом. Я исхожу при этом из своего - уже описанного в предыдущей главе - студенческого опыта тех лет, в частности, из того, что еще до 1953 года на факультетских "вечерах" мы разыгрывали так называемые капустники ("жанр", рожденный в свое время в Художественном театре) по смыслу и стилю близкие к этой самой "Карнавальной ночи".
Кинофильм, о котором идет речь, воспевал душевную и бытовую раскрепощенность, явно противопоставляемую догматике и казенщине сталинских времен,- притом, выражая уже сложившуюся настроенность активной части молодежи (той же студенческой), он вместе с тем пробуждал новые веяния в умах и душах молодых людей, живущих в каких-либо захолустных городках и селах, ибо демонстрировался на бесчисленных экранах кинотеатров, домов культуры, клубов и т. п. Обращая внимание на сей фильм, я вовсе не имею в виду какие-то его особые достоинства, но "идеологическая" его роль была, без сомнения, чрезвычайно значительной.