Россия всегда права!
Шрифт:
– Мы требуем, чтобы новые фотографии предоставлялись нам незамедлительно. Это должно сработать рано или поздно. Мы анализируем спутниковые снимки… у вертолетов не такой большой радиус действия и нет системы дозаправки в воздухе. Рано или поздно мы их найдем.
– И? Я одиночка. Почему бы тебе не послать «Альфу»?
– Я сделал лучше. «Альфа» в полной боевой, она вылетит на один из авианосцев, но есть кое-что получше. У нас есть своя группа противодействия, она выйдет с тобой на
– В моем?! Я не смогу ими управлять!
– Этого и не нужно, – сказал Император, – у них будут собственные задачи. Ты будешь ими располагать по необходимости, если тебе потребуется серьезная силовая поддержка. Хотел тебе приказать отсидеться, пока у нас не будет нормальных данных – но знаю, что это бесполезно, так что… действуй на свое усмотрение. Я еще думал… ввязываться или нет… нет ничего лучше, когда твои враги сцепились. Но теперь… сомнений нет. Я не отступлю до тех пор, пока русский флаг не взовьется над Тауэром!
– Разумно ли это?
Николай тряхнул головой, как лошадь, измученная слепнями.
– Что?
– Я вот сижу и думаю. С Бейрута – что бы мы ни делали, становится все хуже и хуже. А тут есть отличная пословица: если обнаружил, что закопался, переставай копать.
– Ты стал северо-американцем, Поросенок.
– Думаешь?
Как-то так получилось, что, несмотря на все то плохое, что произошло между нами, случись беда, и мы снова общались, как раньше, не как Государь с подданным, а как два крымских пацана. Все-таки прав был один писатель, что крымские мальчишки – это особая порода. Ни один из нас не родился в Крыму, но Крым сплотил нас настолько, что даже после казуса с Анахитой, после нескольких скандалов – ни Николай, ни я не помнили о них. Мы помнили только черные, щелявые зубья скал, растущих прямо из-под воды, бледно-голубое небо, обжигающее до волдырей солнце и то, что дружба – это то, ради чего надо всего себя не пожалеть.
По крайней мере, я надеюсь, что Николай помнит именно это. Я помню.
Николай смотрел на меня, и в глазах его был вопрос.
– Это не так. Просто подумай на досуге… когда все это кончится, о том, что я сказал. Что-то не так. Кто обеспечивал эксфильтрацию?
– Граф Комаровский. Он работал в Париже… примерно так же, как ты. Я убедился… это очень эффективная работа.
Я не сказал: какого черта ты послал дилетанта, придурок?! Но подумал.
Дело в том, что я слышал про графа Комаровского. И про то, что он сделал в Висленском крае, тоже слышал. Мир разведки и специальных операций – очень тесный, все, и подлость, и героизм
Но я знал, почему Николай этого не сделал. Нет, не потому, что он что-то думал… плохое. Просто это была ошибка, которая хуже любого преступления. Просто разведка задействовала меня на эксфильтрации самого ценного агента из всех, которые когда-либо были у русской разведки, и Николай подчинился суровой необходимости найти другого человека. Он просто не имел права сорвать вывоз агента «Сокол».
И расплатился собственной семьей.
Черт, как же все скверно…
– Когда прибудут люди? Каким образом?
– Знакомым тебе.
– Кто они?
– Я же говорю – группа противодействия. У них свои задачи… но у них задача – найти тебя. Они знают тебя в лицо, все. Если ты даешь им команду – это цель высшего приоритета для них.
– А до того?
– А до того… диверсии, саботаж… чем глубже увязнут здесь эти проклятые педерасты – тем лучше. Надо выиграть время. Поэтому – до того, как поступят новые данные, я разрешаю тебе использовать ресурсы так, как ты сочтешь нужным в целях нанесения Британии максимального ущерба…
– Я согласен. Потом?
– Потом… как только ты сделаешь дело, Поросенок… держись подальше от Великобритании. Для старой доброй Англии наступит судный день…