Россия. История успеха. Перед потопом
Шрифт:
4. Большая самостоятельность
Вообще представления о том, что бояре только и делали, что отбивали царям поклоны, пришли из дурной литературы. Даже при таком опасном самодуре, как Петр I, они умели отстаивать свою точку зрения. На обеде у Лефорта иностранным послам удалось увидеть конец одного совещания царя с боярами. Царь явился на обед с боярами прямо с заседания и за столом продолжал прерванное обсуждение дел. По горячности и упрямству, с какими бояре отстаивали перед царем свои мнения, иностранцы сочли это совещание скорее громкой ссорой. Иоганн Корб, секретарь австрийского посольства, из дневника которого почерпнут этот эпизод, находил подобную горячность в разговоре с монархом «в высшей степени неуместной».
Умели они отстаивать свою точку зрения и при Иване Грозном. Лучший знаток русского XVI в. Р. Г. Скрынников, говоря о принимаемых Думой решениях, не зря употребляет
Статья 98 Судебника 1550 г. налагала юридический запрет на принятие царем новых законов без согласия Думы. Она устанавливала, что «дела государевы новые, в сем Судебнике не писанные», должны вершиться «с государева доклада и со всех бояр приговора», и только тогда они получали силу закона. Боярский приговор стал санкцией, без получения которой новый закон не мог прибавляться к Судебнику.
108
Р. Г. Скрынников. Начало опричнины. – Л., 1966.
Неудивительно поэтому, что думские решения завершаются не только формулой: «Великий государь говорил, а бояре приговорили». Они порой завершаются совсем иначе: «Великий государь говорил, а бояре не приговорили» [109] .
Бывало, что царь устранялся от решения, отдавая его на откуп Думе. Так, в 1510 г. Василий III предоставил Думе решить политическую судьбу Пскова: «…творити, как себе сдумали» (т. е. поступить по своему усмотрению). Арест псковских властей, таким образом, лежит на совести московских бояр, это следствие их «думного приговора».
109
Д. С. Лихачев. Раздумья о России. – СПб., 2001. С. 39.
Дума сама ведала порядком рассмотрения вопросов. В конце 1552 г. Иван IV, уезжая из Москвы, наказал думцам «промыслить о казанском строении», а потом «сидеть о кормлениях», т. е. о замене кормлений [110] денежными выплатами. Поскольку Думу гораздо больше волновал вопрос о кормлениях, им они и занялись, a «казанское строение поотложили», за что на них жалуется летописец.
В 1573 г., во время войны с Швецией, царь написал боярам из Новгорода «о свейском деле поговорити, как с свейским королем вперед быти». Дума «приговорила» вступить с шведским королем в переговоры, приостановив военные действия.
110
Кормлениями на Руси называли систему содержания должностных лиц (наместников, глав волостей) за счет местного населения, к XVI в. уже сильно устаревшую.
Звание думного человека не было наследственным по закону: в думные чины жаловали, этим Дума отличалась от английской Палаты лордов, членство в которой просто переходило от отца к сыну. Иногда царь собирал не всю Думу, а только тех ее членов, которым он доверял как себе. Это делалось для предварительной подготовки важных решений, особенно в вопросах спорных и щекотливых, способных вызвать «крик и шум велик и речи многие во боярех». Могла быть и другая причина: например, обсуждение дел царской семьи или дворцовых. Иногда же Ближняя дума – в некоторых документах ее именуют именно так – созывалась вместо Большой ради соблюдения тайны, во избежание нежелательных утечек (думское делопроизводство, поясняет Ключевский, соединенное с некоторыми формальностями, сообщало делу известную гласность). Кстати, присягая царю, бояре, окольничие и все думные люди обязывались «государские думы и боярского приговору до государева указу никому не проносить и не сказывать».
Когда в 1553 г. царь Иван, тогда еще не прослывший Грозным, опасно заболел, он поспешил составить духовное завещание и привести бояр к присяге новорожденному царевичу. Но сначала в Думу были вызваны лишь некоторые бояре. На примере этого случая Ключевский показывает, как действовала Ближняя дума: «После заседания, полного шумных пререканий, большинство приглашенных присягнуло. Эту
111
Интересная подробность: один из отказавшихся присягнуть, окольничий Федор Адашев, объявил больному царю, что не хочет повиноваться Романовым, которые будут управлять за малолетством Дмитрия; то, что Романовы через 60 лет станут правящей династией, никому тогда не приходило в голову.
У Пушкина было замечательное ощущение русской истории. Профессиональный историк может повторить множество пушкинских суждений и характеристик, ничуть их не редактируя. Примечательны слова, вложенные поэтом в уста Бориса Годунова из одноименной трагедии. Умирающий царь напоминает сыну: «Ты с малых лет сидел со мною в Думе, / Ты знаешь ход державного правленья» – и требует от него «с твердостью сносить боярский ропот».
По всем уцелевшим свидетельствам, бояре в большинстве своем были горделивы и заносчивы, ладить и договариваться с ними было нелегко.
5. Незаменимость Думы
Деление Думы на «чины» (бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки) сохранялось до конца ее существования. В первый чин, наиболее важный и престижный, назначались лица из представителей самых знатных родов – Рюриковичей и Гедиминовичей (Воротынские, Мстиславские, Голицыны, Куракины и др.), а также старых московских боярских родов (Салтыковы, Шереметевы, Романовы, Морозовы, Шеины и др.), – их невозможно было обойти. Подсчитано, что все они были выходцами из менее чем шестидесяти наиболее древних и знатных фамилий. В XVII в. немалое число людей вошло в состав Думы благодаря родству с царями по женской линии: Стрешневы – при царе Михаиле, Милославские и Нарышкины – при его сыне и внуках. Но конечно же большую роль играли личные и деловые качества – так возвысились Алексей Адашев и Иван Висковатов при молодом Иване Грозном, Артамон Матвеев и Афанасий Ордин-Нащокин при царе Алексее Михайловиче. В конце 70-х гг. XVII в. в составе Думы было уже 97 человек, из них 42 боярина, 27 окольничих, 19 думных дворян и 9 думных дьяков. Аристократический характер Думы постепенно размывался – в Думу попадало все большее количество дворян и дьяков.
Собираясь в обычном составе, Дума слушала доклады по различным вопросам государственного управления и давала на них резолюции. Подготовка оснований для резолюции лежала на докладчике или поручалась тому приказу, который мог дать нужные справки.
Случайно уцелела «шпаргалка» царя Алексея Михайловича, показывающая, как он готовился к заседаниям Думы. Это список вопросов, предлагаемых на обсуждение бояр, и наброски того, что будет предлагать он сам. Готовясь к заседанию, царь явно навел некоторые справки, записал цифры, пометил, какие еще вопросы надо будет выяснить в таком-то приказе: там об этом осведомлены, сделают выписку, и по ней, поговорив с боярами, можно будет прийти к решению; по каким-то вопросам у царя не сложилось мнение, и он не берется предугадать, что решат бояре; по другим он в колебаниях и уступит, если станут возражать. Он даже старается угадать возражения и заготовить ответы. К примеру, шведское посольство хочет послать в Швецию гонца за новыми инструкциями. «Позволить не будет худа», – записывает
Алексей Михайлович. Но ведь гонец сообщит шведам московские вести? «Они давно все ведают и кроме сего гонца». По другим вопросам, как видно из записки, царь уже имеет твердое мнение, за которое он будет упорно бороться в Думе, если встретит сопротивление.
Часто при первом чтении возникала необходимость навести дополнительные справки, и тогда Дума приказывала доложить дело вторично. При втором чтении, случалось, возникали сомнения, верно ли думные дьяки изложили первое чтение. Крупный впоследствии дипломат (он четверть века, в 1570–1594 гг., возглавлял Посольский приказ), Андрей Щелкалов в молодые годы служил думным дьяком и был знаменит привычкой менять смысл указов по своему вкусу и разумению, за что не раз бывал наказан.