Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века
Шрифт:
«…сотвори надомною божескую милость, высвободи меня от двора царского; ей государь, истинно доношу, весь одолжал и в болезнях моих больше жить не могу, опасаюсь, чтоб напрасно не умереть; нимало мне здешний воздух в здоровье не служит; великое удержание есть в делах монаршеских; посланники шведский и ганноверский своими деньгами 'не только министров, но и попов к себе приласкали» {34} .
Он понимал, что баснями соловья не кормят, тем более что Кауниц не стеснялся. И в сентябре того же года Голицын вновь пишет канцлеру:
«Кауниц беспрестанно говорит: когда пришлют деньги? Хотя бы па первый год исполнить
Но денег не присылали, ибо считали, что сначала нужно, чтобы Кауниц доказал чем-нибудь свою преданность царскому величеству.
Бесплодные переговоры и интриги со стороны австрийского двора продолжались и дальше, хотя после Полтавской победы русских наступило некоторое прояснение умов у венских дипломатов. Цесарь начал добиваться, чтобы русский царевич Алексей взял себе в жены его (цесаря) дочь (обещали даже сделать его наследником венского престола). Однако общая линия австрийцев оставалась антирусской.
В 1712 году в Вену резидентом (послом) назначается Л.А. Матвеев. Первое, что он доносит по приезде на место, — это сообщение о необычайной коррупции: «Фавориты цесарские заговаривали мне о мехах лисьих и собольих для цесаря, что ему будет приятно, равно как и прочим вельможам. Разсмотря, извольте их удовольствовать и обязать к нашим пользам. Здесь взятся за стыд неоставив, и без того криво глядят». Казалось бы, что обстановка для разведывательной деятельности была неплохая, однако Матвеев не смог воспользоваться ею для больших вербовок.
У него была агентура, он освещал вполне удовлетворительно дипломатический корпус и двор, но эта информация не сопровождалась активными агентурными комбинациями, которые могли бы повлиять на ход дипломатических переговоров.
Для освещения двора Матвеев завербовал фаворита цесаря — графа Столли. Неплохие отношения наладил Матвеев с женой цесаря — принцессой Вольфенбюгельской. Ее нетрудно было склонить к сотрудничеству: она была родной сестрой супруги русского царевича Алексея. Пользуясь этим родством, Матвеев часто оказывал нажим на цесаря, чтобы склонить его к союзу с Россией.
Из крупных связей Матвеева следует указать на ганноверского посланника, который тоже раскрывал перед Матвеевым интриги Венского двора, в частности принца Евгения Савойского.
Этот последний, не будучи австрийцем, тем не менее ревностно служил Священной Римской империи и вошел в историю как дипломат и полководец, разбивший французские армии во время Войны за испанское наследство. Петр Великий обратил свое внимание на него и тоже пытался организовать его вербовку: принцу Евгению была предложена польская корона. По-видимому, взаимоотношения с ним у русских послов были неровными. Матвеев неоднократно писал о том, что Евгений Савойский то принимает сторону шведов, то охладевает к ним. Однако к этим донесениям Матвеева надо относиться с известной осторожностью. Он пробыл в Вене до 1715 года, откуда вернулся в Россию и был назначен сенатором.
Интересно проследить работу иностранных контрразведок в связи с пребыванием Матвеева в Вене. Из Вены он должен был уехать в Польшу на дипломатическую работу. Вдруг в Коллегию иностранных дел поступила анонимка, адресованная из Вены царю. В ней доносили на Матвеева такие вещи, которые не могли способствовать его дипломатической разведывательной работе. Вот краткое изложение этого документа: Матвеев не умеет работать как дипломат. Он и слишком груб, и самолюбив. Вместо того чтобы расположить к себе иностранных послов, он их оттолкнул от себя. Он поссорился с венецианским послом из-за вопроса о ранге, а между тем этот посол пользуется значительным влиянием при дворе. Он также оскорбил принца Евгения, и последний отказался вести с ним дела. Матвеев не умеет вербовать
Как реагировал Петр на эту анонимку, нам неизвестно. (Матвеев поехал не в Польшу, а в Москву.)
Для нас здесь интересно другое. Анонимка эта несомненно была написана политическим противником Матвеева, человеком, хорошо разбиравшимся в международных вопросах и хорошо знавшим обстановку при Венском дворе и в дипломатическом корпусе. Таким человеком мог быть только или иностранный дипломат-разведчик, работавший в Вене, или чиновник венского кабинета. В том и другом случае мы являемся свидетелями хорошо поставленной разведывательной разработки дипкорпуса. Анонимные авторы — собственно контрразведчики, заинтересованные в дискредитации Матвеева, — по-видимому, окружили его агентурой (не исключено, что сама Шперлинг его «освещала»); собрав компрометирующий его материал, они в нужный момент пустили его в ход.
Историки занимались вопросом о том, кто же написал эту анонимку. Соловьев приходит к заключению, что это была работа саксонских дипломатов. Узнав, что Матвеева назначают послом в Польшу, что для них было нежелательно, они решили его скомпрометировать. Возможно, что догадка историка верна. Если это так, то саксонцы достигли цели. Но если верно, что Петр по этим причинам не послал Матвеева в Польшу, то, вероятно, многое из того, что сообщалось в анонимке, соответствовало действительности. Тогда становятся понятными отчасти и слабые результаты его работы в Вене. А.А. Матвеев был весьма образованным человеком, знал иностранные языки, писал историю Стрелецкого бунта, но тем не менее на дипломатическом поприще его успехи были невелики, а по дипломатической разведке в Австрии он не сделал чего-либо заслуживающего внимания.
Гораздо способнее оказался преемник Матвеева — Авраам Павлович Веселовский. Прибыв в Вену, он установил, что есть возможность завербовать обер-гофканцлера графа Цицендорфа. Злым роком этого графа была его жена, игравшая в карты и, естественно, проигравшаяся. Веселовский так докладывал об этой вербовке:
«Получив доступ к их дому, я предложил графине, не согласится ли ея муж, за известную пенсию, оказывать добрые услуги царскому величеству. Через три недели графиня объявила мне, что с большим трудом успела уговорить мужа, и свела меня с ним. Мы уговорились, что о наших сношениях, кроме царского величества, не будет знать никто; пенсия будет состоять из 6000 ефимков, за что Цицендорф обязался с полной откровенностью передавать о всех предложениях, которые будут делаться Венскому двору со стороны союзников или короля Шведского, также помогать во всех делах царских».
Вербовка была проведена по всем правилам разведывательного искусства: был найден верный вербовочный подход к графу, проведена предварительная обработка вербуемого, и в решающей стадии в дело вступил сам разведчик. С точки зрения техники вербовка безупречная. Однако русская разведка не согласилась на оговоренные условия сотрудничества. Причины? Может быть, сочли, что просят слишком много ефимков? Но Веселовскому еще предстояло выполнить большую разведывательную задачу, притом вместе со знаменитым русским дипломатом и разведчиком П.А. Толстым. Речь идет о бегстве за границу царевича Алексея Петровича.