Российская разведка XVIII столетия. Тайны галантного века
Шрифт:
Попутно же в Петербурге решаются на весьма важный шаг — назначают Шагинь-Гирея главой над всеми ногайскими ордами.
Так как управляющий Крымом брат Шагиня Сагиб-Гирей не пользовался доверием русских и не было надежд повлиять на него, было решено готовить ему преемника, посадить со временем на ханский престол русского кандидата, повторить польский опыт; другими словами, приступить к подготовке татарского варианта «Понятовского» в лице Шагинь-Гирея.
На первых порах он стал главой ногайцев, чтобы затем, по обстоятельствам, или отделить ногайцев полностью от крымцев, или, представив их основной силой крымского государства, навязать Крыму их кандидата — Шагинь-Гирея.
Назначение
Реализация плана внедрения Шагинь-Гирея в качестве вождя ногайцев требовала большого такта как по отношению к ногайцам, так и по отношению к Шагинь-Гирею. Ведь надо помнить, что русская разведка проводила эту операцию во время войны, что ногайцы только что были оторваны от Порты, что среди них была сильная протурецкая прослойка. Шагинь-Гирей был весьма активный человек, волевой, энергичный, храбрый. С ним нельзя было обращаться как с вульгарным агентом, работающим за мзду.
Русская разведка все это учла, и в рескрипте В.М. Долгорукову от 26 февраля 1774 года указывалось:
«…и как из сего видно, что мы при всем Калге-Султану пособии деньгами и войсками, желаем однакоже по самому существу сего дела и предприятия, чтобы искательство им власти над ордами Ногайскими не малейшаго вида принуждения не имело, но приведено было к совершению с соблюдением всей наружной свободности» {101} .
Большой интерес представляет письмо Н.И. Панина к Шагинь-Гирею, в котором он дает ему советы и рекомендации. Это образец вежливости, такта, уважения, тонкого внушения человеку, который, будучи, по существу, на жалованье у разведки, не должен, однако, быть оскорбляем даже намеком.
Н.И. Панин добивался в работе с агентурой прекрасных результатов и при этом всегда умел щадить человека в агенте.
Письмо Панина к Шагинь-Гирею мы позволяем себе привести здесь полностью не только как образец прошлого искусства, но и как поучительный материал для нашего времени. Вот оно:
«Сиятельный Калга-Султан, мой почтенный приятель! Полученное известие при высочайшем дворе Ея Императорского Величества, моей всемилостивейшей Государыни, о восприятом вашем сиятельством намерении переехать в Ногайские народы для начальствования над оными, произвело великое удовольствие.
Вы, мой почтенный приятель, сами предовольно ведаете, по бывшим поныне и многократным опытам и доказательствам и можете наилучше удостоверены быть к истинному вашему утешению, коликая здесь отдается справедливость вашему благоразумию и прочим достохвальным вашим качествам.
В состоянии быв. Ваше с-во при первом уже случае вообразить и представить себе всю пользу для татарских народов из тех распоряжений и мер, кои в разсуждении их по случаю войны настоящей употреблены с высочайшей Ея Императорского Величества стороны и вы же продолжая оным поныне при всяких обстоятельствах с должною благодарностию и сообразоваться без сумнепия потщитесь вы, знаменитый и просвященный султан, при бытности вашей в ордах Ногайских и толь вяще, по подающимся лучшим там для вас способам, отечеству вашему и всем народам татарским учиниться благодетелем и наставником.
Природа
Ея Императорское Величество, моя всемилостивейшая Государыня в совершенном надеянии находиться изволит, что вы, почтенный султан, где когда ваше пребывание ни будет, всегда однакож поведение ваше быть имеет истинную к стране здешней доверенность вашу доказывающее, т.е. самое тож, которое приобрело уже вам столько монарших Ея Величества милостей, по вашим превосходным заслугам к отечеству вашему и ко всем татарским народам для руководствования коих к прямому благоденствию все поныне ваши старания и труды направлены и устремлены были.
Непостижимый Всевышнего промысл, возбудивший Монархиню воззреть милосердия оком на татар в такое время, когда они наименьше ожидать могли принятия их в союз со Всероссийскою Империею, но вопреки того поражения и конечного истребления от меча вознесяннаго и внушивший великодушному Ея Величеству сердиту стать содетельницею настоящей их участи, свойственной их происхождению и образу жизни, колико ощутителен вам мой истинный приятель, толико и поощрением служить вам долженствует к продолжению подвигов, на то употребляемых, чтоб преодолеть татарские мечты и предубеждения, привычки, препятствующие им вникнуть в существо оказанного им в свете почти безпримернаго благодеяния, и к чему, по-видимому, действующей деснице того ж всеблагого и милосердного Бога наилучшая и откроется уже удобность, по установлении вашего пребывании по средине Ногайских орд и перенятия на себя главного над ними начальства.
Я по точному Ея Императорского Величества повелению сообщаю вам чрез сие, мой почтенный и искренний приятель, что для достижения всего вашего намерения, в следствиях своих весьма полезным быть могущаго, и по здешнему разсуждению, как для вас самих, так еще паче для оных народов, вы не только деньгами, но и войсками воспособствованы будете, а сверх того, и те 12 тысяч рублев, кои вам назначены ежегодно для вашего в здешних границах пребывания, такожде производимы вам будут, пока благонамеренным останетесь, и в чем, конечно, нет никакого сомнения, и что если б и по случаю какой-либо для вас опасности вы долее между ногайцами быть не могли, тогда можете по-прежнему восприять прибежище в здешнюю Империю и ожидать всякого пристойного уважения.
Итак, усердно желаю Вашему с-ву наилучших успехов, при вступлении вашем в новый подвиг, и чтобы дарования ваши и достоинства восприяты были в настояшей их цене от пародов Ногайских, и тем совершилось ожидание увидеть их, наконец, вообще всех таковыми, каковыми быть они должны для собственной пользы и славы и в благодарность дозволенного им от Ея Императорского Величества покровительства, я с моей стороны и впредь всегда к Вашему сиятельству прибуду и доброжелательным и во всех ваших обстоятельствах истинное участие приемлющим.