Российские предприниматели и меценаты

Гавлин Михаил Львович

Не меньшей роскошью отличалась и гусевская резиденция. В господском доме были крытые зеркальные галереи, хрустальные стекла и двери. Паркет пола был точно такой, как в Эрмитаже. Не забывал Нечаев-Мальцев и о других своих владениях. В родовом имении Полибино, на Куликовом поле, поставил водонапорную башню конструкции известного инженера Ивана Шухова, купленную им на Нижегородской ярмарке.

«Тщеславию его не было пределов, – пишет с заметным раздражением его родственник А. А. Игнатьев. – Он взял себе, на роль приемного сына, юношу, князя Демидова Сан-Донато, оставшегося сиротой, и, женив его на дочери министра двора графа Воронцова-Дашкова, достиг своей заветной цели – породнился с высшей аристократией. Не проходило года, чтобы Юша (Ю. С. Нечаев-Мальцев. – М. Г.), – иронизирует Игнатьев, – не получил новых придворных званий». Действительно с 1887 года Ю. С. Нечаев-Мальцев

начинает придворную службу, получив звание камергера, в 1891 году он уже гофмейстер двора, но лишь в 1907 году стал обер-гофмейстером.

Такова внешняя канва его жизни, складывавшейся весьма успешно и благополучно. Однако все это никак не объясняет, почему же этот, казалось бы, по описанию А.А. Игнатьева, весьма безликий человек стал одним из виднейших российских меценатов и благотворителей. Чтобы понять истоки меценатской и филантропической деятельности Ю. С. Нечаева-Мальцева, необходимо обратиться к описанию той интеллектуальной атмосферы, в которой он воспитывался, и к личности его отца, под сильным влиянием которого находился, рано оставшись без матери.

Отец его, Степан Дмитриевич Нечаев (1792–1860), был сыном предводителя дворянства Даниловского уезда Рязанской губернии. По окончании Московского университета он некоторое время работал директором училищ Тульской губернии, затем чиновником по особым поручениям при московском генерал-губернаторе. В молодости С. Д. Нечаев принадлежал к одному из декабристских обществ («Союзу благоденствия»), но счастливо избежал ссылки и наказания. К университетскому периоду относится начало его увлечения литературой. Он состоял членом Общества любителей российской словесности, был знаком со многими поэтами и литераторами пушкинской поры: П. А. Вяземским, Д. В. Давыдовым, В. К. Кюхельбекером, А. С. Грибоедовым, литераторами-декабристами К. Ф. Рылеевым, Н. Ф. Глинкой, А. А. Бестужевым. Среди его знакомых были А. С. Пушкин и А. Мицкевич. С. Д. Нечаев и сам сочинял стихи. Из литературных опытов той поры известность получили его «Застольная песня греков» и «Путевые записки о юго-восточной России». В 1828 году он поступил на службу в Синод, где сделал быструю карьеру. С 1833 по 1836 год он являлся обер-прокурором Святейшего Синода. Однако тяга к науке и литературе взяла верх, и в 1836 году С. Д. Нечаев уходит из Синода, получив звание сенатора и дослужившись до чина действительного тайного советника.

Он переехал в Москву и поселился в доме своих родных по линии жены, Мальцевых, на Девичьем Поле. С юности С. Д. Нечаев увлекался археологией, русской стариной. Куликовская битва – событие, которое особенно волновало Нечаева. Его изучению он отдал много времени и сил. Имения Нечаевых (в 1827 году в них насчитывалось 735 душ крепостных) располагались между реками Непрядвою, Доном и Мечею, там, где произошла битва. Крестьяне принадлежавшего Нечаевым села Сторожева, находившегося недалеко от Куликова поля, распахивая поля, нередко находили старинные предметы. С. Д. Нечаев сам начинает производить археологические раскопки, положив начало систематизации и научному описанию обнаруженных древних реликвий: бердышей, наконечников, стрел, крестиков и т. п. Его научные изыскания с энтузиазмом поддержал известный историк М. П. Погодин. В 1838–1839 годах С. Д. Нечаев становится вице-президентом Общества истории и древностей российских.

Куликовской битве старший Нечаев посвятил многие статьи: «Историческое обозрение Куликова поля», «Некоторые замечания о месте Мамаева побоища», «Описание вещей, найденных на Куликовом поле» и др. По его инициативе 8 сентября 1850 года был торжественно открыт памятник на Куликовом поле, на Красном холме, сооруженный по проекту архитектора А. П. Брюллова. Перед смертью, уже больной, Нечаев занимался сбором средств на построение каменного храма «над прахом воинов, убиенных на Куликовом поле».

Вся эта литературная и научная деятельность отца, проникнутая духом высокого служения отечеству и заботой о сохранении в памяти народной деяний исторического прошлого, не могла пройти бесследно для юного Нечаева-Мальцева, длительное время жившего рядом с отцом, участвовавшего в его изысканиях, впитывавшего высокую атмосферу его культурных интересов. Этот культ русской старины, увлечение культурой русского православия, восходившей к византийской и эллинской культуре, во многом воспитали художественные, эстетические вкусы Нечаева-Мальцева, повлияли на направление его меценатской деятельности. Университетское образование дополнило его воспитание, сделав, без сомнения, просвещенным, широко мыслящим человеком.

Став владельцем громадного состояния, Ю. С. Нечаев-Мальцев проявляет себя как знаток и любитель русской старины, ценитель искусства. Он строит в Гусь-Хрустальном по проекту профессора Академии художеств Л. Н. Бенуа величественный

храм св. Георгия, освященный в 1901 году. Сам Бенуа писал об этом образце художественного совершенства: «В храм я вложил все, что мог, и, может быть, он останется лучшим из моих творений». Георгиевский собор был расписан знаменитым В. М. Васнецовым. Особенно потрясала верующих огромная живописная фреска на стене храма «Страшный суд». Известный искусствовед П. Гнедич писал о ней: «Впечатление ошеломляющее… Я думаю… картина эта будет предметом бесконечного удивления не только местных прихожан, но и создаст целую армию паломников… Это одно из тех немногих истинно художественных творений, которое стоит увидеть раз, чтобы запомнить навсегда». Мозаиками Васнецова была украшена и церковь в селе Березове. В своем родовом имении Полибино, на Куликовом поле, Нечаев-Мальцев выстроил храм святого великомученика Дмитрия. Нечаева-Мальцева потом часто спрашивали, почему он не пожалел колоссальных средств для украшения фабричных и сельских церквей во Владимирской глуши. «А отчего стоит город Орвието в Италии? Для его собора ездят иностранцы издалека. Будет время, когда художники и ценители русского искусства станут ездить и на наш Гусь», – отвечал он.

Торговый ярлык гусевских фабрик и заводов

На деньги Нечаева-Мальцева длительное время издавался журнал «Художественные сокровища России», редакторами которого были художник А. Н. Бенуа, а затем А. В. Прахов – известный историк искусства и археолог. Нечаев-Мальцев оказывал материальную помощь многим представителям культуры, он был избран вице-президентом императорского Общества поощрения художников. На Шаболовке до настоящего времени стоит красивый дом, напоминающий старинный терем, с примыкающей к нему домовой церковью. Это здание, построенное архитектором Р. И. Клейном, было дворянским приютом, устроенным Ю. С. Нечаевым-Мальцевым в память об отце и открытым в 1906 году. В приют, задуманный как чисто сословное учреждение, принимались потерявшие трудоспособность, обедневшие, престарелые дворяне. На деньги Нечаева-Мальцева были построены также дворянская больница в Москве, ремесленное училище во Владимире и многое другое. Однако вершиной его меценатской деятельности, крупнейшим делом, которому он отдавал немало сил и времени в последние двадцать лет своей жизни, все значение которого он прекрасно сознавал и в осуществлении которого проявил завидное упорство, несомненно, было строительство Музея изящных искусств в Москве.

Инициатором строительства музея являлся профессор Московского университета Иван Владимирович Цветаев, возглавлявший с 1888 года кафедру изящных искусств. В 1894 году он обратился с призывом к общественности о пожертвованиях на постройку музея. На объявленном в конце 1896 года конкурсе на лучший проект здания музея победу одержал московский архитектор Р. И. Клейн, которому и поручили строительство. В основу проекта была положена идея античного храма с ионической колоннадой по фасаду здания. В сооружении музея участвовали также инженеры И. И. Рерберг и В. Г. Шухов.

Что же побудило Нечаева-Мальцева к участию в строительстве музея? Было, конечно, много причин. О некоторых из них попыталась поразмышлять в своих воспоминаниях дочь основателя музея поэтесса Марина Цветаева: «Слово «Музей» мы, дети, – пишет она, – неизменно слышали в окружении имен: великий князь Сергей Александрович, Нечаев-Мальцев, Роман Иванович Клейн и еще Гусев-Хрустальный. Первое понятно, ибо великий князь был покровителем искусств, архитектор Клейн понятно тоже… Но Нечаева-Мальцева и Гусева-Хрустального нужно объяснить. Нечаев-Мальцев был крупнейший хрусталезаводчик в городе Гусеве, потому и ставшим Хрустальным. Не знаю почему, от непосредственной любви к искусству или просто «для души» и даже для ее спасения (сознание неправды денег в русской душе невытравимо) – во всяком случае под неустанным и страстным воздействием моего отца (можно сказать, что отец Мальцева обрабатывал, как те итальянцы – мрамор) Нечаев-Мальцев стал главным жертвователем музея… Даже такая шутка по Москве ходила: Цветаев-Мальцев». К сказанному Цветаевой можно добавить, что, по-видимому, немалую роль играли и соображения престижа, честолюбие Нечаева-Мальцева, близость его ко двору. О помощи музею имел с ним особый разговор государь. Председателем Комитета по устройству музея был один из членов царской семьи, великий князь Сергей Александрович, а сам музей посвящен памяти императора Александра III. Все это имело для недавно вошедшего в придворные сферы новоиспеченного гофмейстера немаловажное значение. Он становится заместителем августейшего председателя Комитета по устройству музея.