Российские предприниматели и меценаты
Шрифт:
Главная контора чаеторговой фирмы Боткиных на Варварке в Москве
Связанный с традициями дворянской культуры, Боткин мечтал о «всесословной» буржуазии, включающей и дворянство. Он стал одним из предшественников и созидателей новой культурной общности, объединяющей две культуры: дворянскую и купеческую, разночинную, своеобразным связующим мостом между ними. Эти свои взгляды он переносил и в литературу: «Пока промышленные интересы
В эти годы В. П. Боткин неоднократно публикует материалы по торгово-промышленным вопросам в свете интересов своего сословия, буквально на злобу дня. В заметке «Письмо из Нижнего» он призывает завоевать азиатские рынки. В рецензии на отчеты о Царскосельской железной дороге критик отмечает всю важность железнодорожного строительства в России, особенно подчеркивая необходимость пути Москва – Коломна в связи с интересами московского купечества, которое было заинтересовано в удобном сообщении с окско-волжским водным путем. До конца своих дней Боткин сохранял интерес к денежному балансу фирмы, к событиям в чаеторговом мире. В самые «романтические» периоды своей жизни он не забывал о промышленности и торговле.
К этому времени изменяется и положение самого Василия Петровича в семейном деле. В последние годы отец стал иначе смотреть на то общество, которое собиралось в его доме. Образованность сына также имела благотворное влияние на главу семьи. Он с большим вниманием прислушивается ко многим его советам. Сам Василий Петрович – это уже человек с большим коммерческим опытом и нередко чисто деловые хлопоты увлекают его не меньше, чем литературные труды.
В августе 1853 года умирает Петр Кононович, и первое время после его смерти Василий Петрович фактически является главой семьи и торгового дома. Торговые дела почти совершенно отвлекают его от литературы, тем более что к началу 50-х годов обороты фирмы резко возросли. В письмах к друзьям в эти годы он постоянно жалуется, что дела совсем поглощают его, что задержки сведений от поверенного в делах в Кяхте мешают ему вырываться в Петербург для встречи с литературными друзьями, а поездки на ярмарку в Нижний совершенно изматывают его.
В эти годы В. П. Боткин в большей мере чувствует себя главой торгового дома, чем литератором, и старается подчинить свою жизнь своеобразно понятому кодексу купеческой чести. 6 августа 1857 года он пишет Дружинину: «Во многих отношениях для меня очень неловко, если мое имя явится в Ваших фельетонах… Находясь в значительных торговых делах, должен держать в строгости свое имя, в противном случае это может произвести бурное впечатление на тот класс, с которым я связан по положению моему».
Боткин, однако, болезненно переживает возвращение к торговым занятиям: «Здесь я словно в лесу, – нет хуже, – в лесу тень и свободно, а здесь словно одни стволы без листьев», – пишет он в ноябре 1855 года Некрасову. Как только представилась возможность, он передает дело в руки подросших младших братьев Петра и Дмитрия и уезжает в Петербург, а затем за границу на лечение.
На 1850-е годы приходится, пожалуй, последний всплеск литературной активности В. П. Боткина. Особенно велико было значение его в эти годы для «Современника».
A. В. Дружинин пишет 26 января 1857 года И. С. Тургеневу: «Действительная голова «Современника» теперь в одном Боткине, а трудящийся сотрудник у него один. Это Толстой». Однако к началу 1860-х годов в редакции журнала обостряются разногласия, прежде всего в связи с позицией Чернышевского и Добролюбова. Боткин с этого времени сближается с «Русским вестником» Каткова.
Любопытна оценка личности
Действительно, с годами тяга к эпикурейству, к физическим наслаждениям, некая внутренняя «обломовщина» все больше проявлялись в характере Боткина, заглушали творческую сторону его натуры, отвлекали от литературного труда. После «Писем об Испании» он фактически не создал ни одного крупного произведения, хотя по-прежнему публиковал множество переводов, эссе, критических рецензий, статей. Со временем все больше бросается в глаза его пассивность в литературных трудах. Он и сам это с горечью сознает. На упреки в задержке одной из статей он отвечает в письме: «Вы уже ради Бога не очень меня ругайте: что делать! Доброго-то желания у меня много, да воли и терпения нет выполнять его… перед тобою проходит некоторая, так сказать, сладость жизни, то есть и порядочный обед и бургильон и шампаньон, и добрые приятели; день за днем, в итоге душевная пустота».
В эпикурействе Боткина упрекал еще Белинский, называя сибаритом и сластеной. Боткин всегда был известен как гастроном и любитель устраивать роскошные пиршества. Он часто посещал Английский клуб в Петербурге, членом которого состоял, и с особым восхищением описывал клубные обеды. Герцен писал в «Былом и думах»: «Так и вижу теперь всю застольную беседу где-нибудь на Маросейке или на Трубе, Боткина, щурящего свои и без того китайские глазки и философски толкующего о пантеистическом наслаждении есть индейку с трюфелями и слушать Бетховена». Не об этом ли с упреком писал поэт:
И музыки вся бесконечностьК осетрам соус и приправа.Так, на Вселенную, на вечностьМы с каждым днем теряем право.Терял исподволь свое «право на Вселенную» и сам Боткин. Литературный дар его угасал вместе с разрушением здоровья. Беспрестанные болезни и оторванность от литературной жизни все чаще гонят Боткина за границу, на курорты. С опустошенной душой, творческую деятельность подменивший гурманством, чревоугодие обративший в культ, он исповедуется Фету в письме из Парижа: «В душе моей тихо и душно, как перед грозою, но грозы ниоткуда не предвидится, а потому вернее будет сравнение со стоячим болотом».
Последние 10 лет его жизни были особенно тяжелыми: давно подорванное здоровье все ухудшалось, и он медленно угасал, теряя зрение, способность двигаться, чувствовать, постепенно приближаясь к смерти. Возвратясь из заграничных странствий в опустевший дом, Боткин с горечью пишет Тургеневу: «Во время продолжительного отсутствия моего братья поженились, пустили корни в семейную жизнь, у них сложилась своя колея… надо выбрать себе какое-нибудь гнездо… В 52 года чувствовать себя бобылем и никому не нужным невыносимо тяжело… здоровье мое расстроено, занятия невозможны».