Российские предприниматели и меценаты
Шрифт:
Через некоторое время в трудной для Чайковского ситуации, после его разрыва с женой и отъезда за границу, когда он находился в глубоком душевном кризисе, Н. Ф. фон Мекк посылает ему 6 тыс. рублей и решает взять на себя постоянную заботу о его материальном благосостоянии, прося Чайковского «принять 6 тыс. рублей в год до того времени, когда он будет в состоянии приняться за профессуру в Москве». В ответ на извинения Петра Ильича она писала: «Разве я вам не близкий человек, ведь вы же знаете, как я люблю вас, как желаю вам всего хорошего, а по-моему, не кровные и не физические узы дают права, а чувства и нравственные отношения между людьми, и вы знаете, сколько счастливых минут вы мне доставляете, как глубоко благодарна я вам за них, как необходимы вы мне и как мне надо, чтобы вы были именно тем, чем вы созданы, следовательно, я ничего не делаю для вас, а
Тронутый до глубины души такой заботой, Чайковский писал из-за границы в октябре 1877 года своему брату Модесту: «Все это предложено с такой изумительной деликатностью, с такой добротой, что мне даже не особенно совестно. Боже мой! До чего эта женщина добра, щедра и деликатна. В то же время и умна удивительно, потому что она, оказывая мне такую неизмеримую услугу, делает это так, что я ни на минуту не сомневаюсь в том, что она делает это с радостью». В знак благодарности и уважения к Н. Ф. фон Мекк композитор посвятил ей Четвертую симфонию. На первой странице партитуры он оставил надпись: «Симфония № 4. Посвящается моему лучшему другу».
Взаимоотношения между Н. Ф. фон Мекк и П. И. Чайковским, длившиеся более 13 лет, закончились трагично для них обоих. Переписка была неожиданно прервана Надеждой Филаретовной в конце сентября 1890 года. Одновременно прекратились и денежные выплаты. К этому времени общая сумма их приближалась к 85 тыс. рублей. Причины разрыва объясняются по-разному. Биографы сходятся лишь в том, что меценатка вынуждена была пойти на этот шаг под давлением родных, раздраженных длительной и чрезмерно высокой, по их мнению, денежной помощью композитору, а также странными, вызывающими разговоры в обществе отношениями между ними. Но можно с уверенностью говорить о том, что разрыв этот был причиной тяжелых душевных страданий обоих.
Чайковский чрезвычайно болезненно воспринял его. В письме от 6 июня 1891 года, адресованном зятю Надежды Филаретовны, музыканту В. А. Пахульскому, бывшему своему ученику, он писал: «Меня огорчает, смущает и, скажу откровенно, глубоко оскорбляет не то, что она мне не пишет, а то, что она совершенно перестала интересоваться мной… Мне хотелось, мне нужно было, чтобы мои отношения с Надеждой Филаретовной нисколько не изменились вследствие того, что я перестал получать от нее деньги… В результате вышло то, что я перестал писать Надежде Филаретовне, прекратил почти всякие с нею сношения после того, как лишился денег. Такое положение унижает меня в собственных глазах, делает для меня невыносимым воспоминание о том, что я принимал ее денежные выдачи, постоянно терзает и тяготит меня свыше меры… Быть может, именно оттого, что я лично никогда не знал Надежды Филаретовны, она представлялась мне идеалом человека; я не мог себе представить изменчивости в такой полубогине… но последнее случилось, и это перевертывает вверх дном мои воззрения на людей, мою веру в лучших из них; это смущает мое спокойствие, отравляет ту долю счастья, которая уделяется мне судьбой. Конечно, не желая этого, Надежда Филаретовна поступает со мной очень жестоко. Никогда я не чувствовал себя столь приниженным, столь уязвленным в своей гордости, как теперь».
«Можно представить себе, – замечают авторы комментария к переписке П. И. Чайковского и Н. Ф. фон Мекк, – до какой степени была отравлена жизнь Чайковского после разрыва, до каких пределов доходили его раздражение, а потом ненависть к той, которая в самые трудные годы его жизни помогала ему вернуться к творчеству и была, как он называл ее, добрым его гением, лучшим другом, а теперь так неожиданно оттолкнула его».
Неизвестно, дошло ли последнее письмо Чайковского до Н. Ф. фон Мекк. Но, по-видимому, Надежда Филаретовна и без того понимала тяжелые моральные последствия, которыми был чреват для Чайковского их разрыв, и это причиняло ей глубокие страдания. Как замечает много писавший об отношениях Н. Ф. фон Мекк и Чайковского Юрий Нагибин, Надежда Филаретовна дорого заплатила за «свой жестокий поступок». Хотя вправе ли мы называть его жестоким? Не сделала ли она для Чайковского даже больше, чем могла, во всяком случае, гораздо больше, чем любой другой в ее положении. Приступы черной меланхолии, случавшиеся у нее и прежде, стремительно перешли в неизлечимую
Существуют и другие свидетельства, прежде всего со стороны ближайших родственников Надежды Филаретовны, по иному освещающие картину последних месяцев ее взаимоотношений с композитором, а также мотивы их прекращения. Одно из них принадлежит ее сыну, известному железнодорожному деятелю Николаю Карловичу фон Мекку. Через 10 лет после смерти Чайковского он, возможно, по случаю памятной даты объясняет причины прекращения взаимоотношений между своей матерью и Петром Ильичем в письме от 3 февраля 1903 года к музыкальному критику Н. Д. Кашкину (в прошлом близкому другу П. И. Чайковского): «сильнейший упадок сил» у его матери «после перенесенного в зиму 1889–1890 годов воспаления легких» и «смертельная болезнь» его старшего брата Владимира.
«Эта болезнь, – пишет Николай Карлович, – так потрясла мою мать, что для нее все и вся отошли на задний план, иона вся отдалась заботам об облегчении последних дней брата. Вместе с тем моя мать усмотрела в этой болезни брата наказание свыше за то, что она смела иметь и собственную жизнь в виде переписки и дружеских отношений к Петру Ильичу, а не отдаваться вся своим детям и заботам об них». Здесь же Н. К. фон Мекк сообщает и об имевшем место разговоре его жены, Анны Львовны, приходившейся племянницей композитору, с его матерью, в котором Надежда Филаретовна «просила передать Петру Ильичу, что чувства ее к нему нисколько не изменились». По-видимому, многие причины прекращения этих удивительных, долгих взаимоотношений глубоко понимавших и ценивших друг друга людей объяснялись как сплетением жизненных обстоятельств, так и особенностями личности, глубокой религиозностью Надежды Филаретовны.
Николай Карлович, кроме того, отвергает в письме распространенное мнение о душевной болезни своей матери как причине ее смерти. «Считаю нужным заметить, – пишет он, – что мать моя скончалась от туберкулеза легких, а не от нервной болезни, как пишет М. И. Чайковский (брат композитора. – М. Г.) в биографии».
Галина Николаевна фон Мекк, внучка Надежды Филаретовны, в опубликованных недавно воспоминаниях полагает, что Чайковскому удалось в 1893 году, незадолго до своей смерти, передать письмо Надежде Филаретовне в Ниццу (через племянницу свою, жену Николая Карловича), объясниться и помириться с ней.
Наследники семейного дела и традиций: разные судьбы
Согласно духовному завещанию Надежды Филаретовны наследниками были объявлены: сыновья – Владимир, Николай, Александр, Максимилиан, дочери – Александра, Юлия, Лидия, Софья и Людмила.
Старшим из сыновей Карла Федоровича и Надежды Филаретовны фон Мекк был Владимир (1852–1893). Сведений о нем сохранилось немного. Еще при жизни отца он помогал ему в железнодорожных делах. В 1876 году В. К. фон Мекк женился на дочери крупного московского водочного фабриканта М. А. Попова, Елизавете Михайловне (1861–1892). 14 июля 1877 года у них родился сын Владимир. После кончины отца в 1876 году Владимир Карлович стал соопекуном малолетних братьев и сестер по наследственному имуществу и взял на себя руководство коммерческими предприятиями семьи. В. К. фон Мекк был председателем правления Либаво-Роменской железной дороги, входил в состав руководства других железных дорог и предприятий, контролировавшихся семейством фон Мекк. Как писала его мать в одном из писем Чайковскому, Владимир был «директором в трех правлениях и получал до 50 тыс. в год».
Однако руководство это нельзя признать удачным. Организаторские способности Владимира сильно уступали деловым качествам его родителей. Не отличался он и твердостью характера. Это была противоречивая личность. Так же противоречивы и мнения о нем. С. Ю. Витте в своих воспоминаниях отмечает, что старший сын железнодорожного короля был «страшный кутила, который всю свою молодость в Москве провел между цыганами и цыганками; он находился постоянно в нетрезвом виде и преждевременно умер». Мать же его оправдывала. В письмах к Чайковскому она просила его не верить дурным слухам о своем старшем сыне и его жене. «Если Вам будет кто-нибудь говорить дурно про моего Володю, – писала она, – не верьте этому». Он один «помог мне выпутаться из бедственного положения, в котором я очутилась после смерти мужа…Если кто-нибудь скажет, что ведь это моими акциями, то конечно, – потому что у Володи своих нет, – но ведь вынуть акции из сундука нетрудно, а хлопотать, устроить все дело и достигнуть цели – вот это потруднее».