Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу
Шрифт:
В действительности начиная с XVI века иностранцы являлись ключевым фактором модернизации Московского государства. Особенно важна была роль проживавших здесь иностранных наемных офицеров и солдат – во введении пороха и организации «полков нового строя». С 1640–1670-х годов число иностранных офицеров в России составляло от 4000 до 7000 человек [29] . С международной торговли, в большинстве своем осуществлявшейся проживавшими в Московии иностранцами, в XVI веке уплачивалась значительная часть поступавших в казну налогов [30] . Более того, иностранцы играли очень заметную роль в строительстве российских фабрик, разработке рудников, развитии металлургии, создании оружейных заводов и других промышленных объектов [31] .
29
Reger W. M. IV. Baptizing Mars: The Conversion to Russian Orthodoxy of European Mercenaries during the Mid-Seventeenth Century // The Military and Society in Russia, 1450–1917 / Eds. E. Lohr and M. Poe. Leiden: Brill, 2002. P. 391; Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy.
30
Важную современную переоценку значения заграничной торговли в XVII веке см. в кн.: Kotilaine J. Russia’s Foreign Trade and Economic Expansion in the Seventeenth Century. Leiden: Brill, 2005.
31
Fuhrmann J. T. The Origins of Capitalism in Russia: Industry and Progress in the Sixteenth and Seventeenth Centuries. Chicago: Quadrangle Books, 1972; Kotilaine J. Russia’s Foreign Trade and Economic Expansion.
Несмотря
32
Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России. С. 266–268.
Российские купцы нередко объединялись, чтобы выступить против конкурентов-иностранцев. Беспокойство российского купечества было одной из причин усиливавшегося шквала ограничений, с которыми сталкивались иноземцы. Это и ограничение на продажу определенных видов товаров, и запрет на владение крепостными или холопами, и ограничение права торговать с другими иностранцами, и суровые ограничения, определяющие места возможного расселения и ведения торговли, и запрет на розничную торговлю (иностранцы могли продавать или покупать товар лишь оптом), а самое главное – гораздо более высокие налоги. Разница в налоговых ставках резко выросла в последней половине XVIII века [33] . Однако противостояние российских и иностранных купцов вовсе не было повсеместным и постоянным. Хотя соперничество и приводило к неприятию иностранцев, у многих российских купцов сложились тесные торговые и коммерческие связи с ними, постепенно обретавшие культурное, политическое и личное значение. Так что российские купцы могли одновременно содействовать и ограничениям, и открытости [34] .
33
Szeftel M. The Legal Condition of the Foreign Merchants in Muscovy // Recueils de la Soci'et'e Jean Bodin. 1972. Vol. 33. P. 335–358.
34
Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России. С. 213–223, 268.
Царь обладал огромной личной властью над иностранцами и их деятельностью. Его дозволение было необходимо в каждом отдельном случае поступления иностранца на службу, открытия им предприятия, въезда в пределы царства или выезда за них. Вместе с тем ко второй половине XVII века царь гораздо чаще использовал эту власть для защиты иностранцев в Московии и содействия им, чем для наложения на них каких-либо ограничений [35] .
Иностранцам часто предписывалось жить в особых «иностранных слободах» за пределами города и носить особую одежду. Они посещали свои собственные церкви и жили, пользуясь иными правами и исполняя иные обязанности, чем те, которые имело русское городское население. Формальный статус подданства был лишь одним из списка социальных, религиозных, культурных, лингвистических и других факторов, отделяющих иностранцев от русских; натурализация не могла автоматически устранить эти различия.
35
Звягинцев Е. Слободы иностранцев в Москве XVII века // Исторический журнал. 1944. Т. 126. № 2. С. 81. О влиянии церкви на царя в политических вопросах, связанных с иностранцами, см.: Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России. С. 102–168.
Напротив, процесс обращения в православие был в гораздо большей степени практически и символически связан с обретением своего места в государстве и обществе. После обращения иноземец, как правило, покидал иностранную слободу, начинал носить русские одежды, приобретал большую часть прав и обязанностей русского человека такого же социального положения. Например, власти в значительной мере принуждали к обращению военнопленных, временами делая принятие православия условием освобождения из плена, но затем используя православную веру новообращенного как основание для удержания его на царской службе. В XVII веке это стало причиной множества дипломатических конфликтов [36] . Московиты всех рангов считали православную веру гораздо более важным знаком принадлежности к российским подданным, чем формальное принесение клятвы царю [37] . В. М. Гессен, один из ведущих экспертов по истории натурализации в России, заявлял, что «натурализация праву Московской эпохи совершенно неизвестна. Как некогда в Византии, и в Москве принятие православия является для иностранца единственным способом вступления в русское подданство. Принадлежность к русской церкви отождествляется с принадлежностью к русскому государству» [38] . Московия поощряла обращение в православие, предлагая военным продвижение по службе, увеличивая жалованье и вводя другие привилегии для иностранцев на иного рода государственной службе [39] . В принципе, даровать земли и крепостных можно было лишь человеку православному или обращенному в православие, хотя потребности иностранцев и недостаток денег для оплаты их службы, по-видимому, приводили ко множеству исключений из этого общего правила [40] .
36
Reger W. M. IV. Baptizing Mars; Мулюкин А. С. Приезд иностранцев в Московское государство. С. 152–153.
37
Цветаев Д. В. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М.: Университетская тип., 1890. С. 340–343. Первоочередная роль обращения была не столь очевидна в случае мусульман и иудеев, которых к нему обычно не принуждали и от которых не ожидали принятия православия. Как ни странно, это более глубокое признание религиозных различий сочеталось с более близким знакомством. Это отражалось и в терминологическом разделении иностранцев на «немцев» (немых, уроженцев Германии), как называли выходцев из Западной Европы, и иноземцев (иностранцев). Последнее слово, имеющее более общее значение, часто использовалось для обозначения иностранцев из неевропейских государств. См.: Lahana M. L. Novaia nemetskaia sloboda: Seventeenth Century Moscow’s Foreign Suburb: Ph. D. diss. University of North Carolina at Chapel Hill, 1983. P. 342, 350.
38
Гессен В. М. Подданство. С. 203–204.
39
Цветаев Д. В. Обрусение западноевропейцев в Московском государстве. Варшава: Тип. Варшавского учебного округа, 1903. С. 12; Гессен В. М. Подданство. С. 203; Мулюкин А. С. Приезд иностранцев в древнюю Русь // Журнал Министерства народного просвещения. 1907. Ноябрь. С. 144.
40
Николаев В. Б. Подданство Российской
Несмотря на внимание, которое власти уделяли обращению в православие, лишь небольшая доля иностранцев, поступивших на царскую службу, делала такой шаг [41] . Тому могло быть три причины. Во-первых, Русская церковь отказывалась признавать действенным протестантское и католическое таинство крещения. Следовательно, в Московии обращение предполагало не только миропомазание, но и полный обряд крещения. Во-вторых, обращение не означало полного приобщения к Русской церкви. Обращенных, как правило, рассматривали в качестве новокрещеных, то есть находящихся как бы на пути к окончательному вхождению в общину православных верующих. В повседневном словоупотреблении не только новокрещеных иностранцев, но и их детей и потомков часто обозначали несколько уничижительным русским словом «немчины». В-третьих, обращение могло создать серьезные препятствия, если нужно было покинуть царство. Новообращенным для этого требовалось особое разрешение царя [42] . Короче говоря, обращение в православие не означало полноценного приобщения к церкви и государству, но скорее давало переходный статус иностранца, пустившего корни.
41
Обратившиеся составляют лишь 12 % от иностранных наемников, находившихся в Московском царстве в середине XVII века и попавших в картотеку Регера. См.: Reger W. M. IV. Baptizing Mars. P. 393.
42
Цветаев Д. В. Протестантство и протестанты в России. С. 385 (те строки, где цитируется закон царя Михаила Федоровича от 1629 года).
При всех этих ограничениях прав и возможностей для иностранцев стать полноценными православными подданными Московия, как правило, с энтузиазмом поощряла обращение и натурализацию, даже предлагая новообращенным и натурализованным лицам денежное вознаграждение и прямое политическое покровительство [43] . Обращение в православие, несомненно, было во многих отношениях наиболее важным способом получения подданства, но Гессен, как мы уже видели, заходит так далеко, что утверждает, будто «натурализация праву Московской эпохи совершенно неизвестна» [44] . На деле различия в подданстве были гораздо более значимы, чем думало большинство исследователей. Маргарет Уолтнер отмечает, что уже в XVII веке проводилось последовательное семантическое различие между выражениями «московский немец» и «иноземец старого выезда» (термины, применявшиеся по большей части к российским подданным), с одной стороны, и понятием «недавно прибывший иностранный подданный» – с другой [45] .
43
Пыпин А. Н. Иноземцы в Московской России // Вестник Европы. 1888. Т. 23. № 1. С. 255–296 (отсылка к Цветаеву на с. 295); Цветаев Д. В. Обрусение иноземцев-протестантов в Московском государстве // Русский вестник. 1886. № 8, 10.
44
Гессен В. М. Подданство. С. 203.
45
Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeurop"aern in Russland bis zur Zeit Peters des Grossen Einschliesslich // Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropeas. 1938. Bd. 3. Nr. 1.
Различия в юридическом положении между иностранцами и своими, царскими подданными в Московии были особенно существенны для купцов. На протяжении большей части эпохи Московского царства подавляющему большинству иностранных подданных купеческого сословия было разрешено селиться лишь в приграничных городах, прежде всего в Архангельске, Астрахани, Новгороде и нескольких других [46] . Они не могли выезжать за пределы назначенного им города или за границу без официальных документов, санкционирующих поездку. Также другим купцам позволялось торговать на территории империи лишь в том случае, если это право гарантировалось двусторонними договорами с их государствами или если такому купцу право торговать (наряду с иными привилегиями) даровалось особой личной грамотой, подписанной царем [47] . Грамота могла быть дарована отдельному лицу или компании и отозвана в любой момент по воле царя. Таким образом, все купцы в пределах Московии действовали на основании привилегий, дарованных в качестве исключения из общего запрета на ведение дел иностранцами, и не имели существенных юридических гарантий. Во время внутренних или внешних беспорядков, когда напряжение между Московским царством и внешним миром нарастало (например, в конце 1640-х и 1650-х годов), власти могли весьма резко отзывать дарованные иностранным купцам привилегии, не нарушая при этом никаких юридических норм. Тем не менее, хотя осознание статуса иностранного подданства в Московии было глубоким, Мулюкин настойчиво утверждает, что на практике иностранцы в целом обладали в Московии большей свободой перемещений и другими привилегиями, недоступными иноземцам в большинстве прочих европейских государств [48] .
46
Мулюкин А. С. Приезд иностранцев в Московское государство. С. 31–38, 60–62.
47
Он же. Очерки по истории юридического положения иностранных купцов. С. 341.
48
Мулюкин А. С. Очерки по истории юридического положения иностранных купцов. С. 347–348.
Уолтнер приводит веские доводы в пользу постепенного формирования принципа приобретения гражданства по месту рождения (jus soli), который часто понимается как «автоматическая» натурализация детей иностранцев в силу факта их рождения на территории Московии, безотносительно к тому, крещены ли они в православной вере. Она утверждает, что этот принцип возник в результате ряда принимавшихся на протяжении XVII века решений об отказе сыновьям иностранцев в праве путешествовать, об обращении с ними как с русскими подданными, не имевшими права покинуть Россию. Кульминацией этого процесса явился принятый Петром в 1722 году декрет, согласно которому сыновья служилых иностранцев автоматически становились подданными царя [49] .
49
Woltner M. Zur Frage der Untertanenschaft von Westeurop"aern in Russland. S. 54.
В период с конца XVIII века и на протяжении революционных лет Франция создала концепцию, в рамках которой было проведено жесткое теоретическое и юридическое различие между светским гражданством и религиозным подданством. Уолтнер и другие исследователи, возможно, «вчитывают» сходный процесс в реформы, проводившиеся российской царской властью начиная со времен Петра I. Одна из причин появления великого разнообразия мнений по вопросу о сравнительном значении обращения в православие и натурализации состоит в том, что форма и функция обеих процедур были сходны, неточно определены и зачастую пересекались. В российской формуле присяги на верность царю многое было позаимствовано из православного символа веры, и присяга вовсе не представляла собой светскую альтернативу обращению в православие. Обращение и натурализация в Московском царстве и Российской империи сосуществовали, и равновесие сместилось в пользу натурализации лишь к концу XIX века.