Росские зори
Шрифт:
Самым способным среди них был Мова. Боги наделили его прозрением тайн, скрытых для обыкновенных людей, — он по-своему пел старые предания и исполнял новые, свои…
Одарих довольно легко поднялся в седло, поправил за спиной арфу, свое главное оружие, взглянул на учеников. Все были с ним, кроме Мовы. Он остался с россами, умница Мова. Так и должно быть. Глаза и уши Мовы — все равно что глаза и уши Одариха. Мова знает, что делать…
По тому, что множество людей двигалось в одном направлении — на северо-запад, можно было заключить, что именно там назревают самые важные события. Туда шла пехота, ехали конные, спешили тысячи пленных россов.
Останя и Даринка ехали в свите конунга, состоявшей из герцогов и нескольких десятков простых воинов. Зигурд со своими приятелями держался неподалеку. Даринка чувствовала на себе взгляды гота, а у Остани крепла неприязнь к этому самоуверенному человеку. Мова понимал сложность ситуации и по-своему старался поддержать соплеменников, отвлечь их от тревожных мыслей. Но они не могли избавиться от беспокойства: хитроумные условия готских вождей, по которым Даринка оставалась в их власти, давали повод для тревоги.
До Данапра ехали долго, и они опять удивлялись огромности готского становища. У реки задержались, пропуская вперед пехоту, а Мова успел побеседовать с Одарихом, который прибыл сюда раньше конунга. Присутствие мудрого певца подействовало на россов успокаивающе.
Через Данапр переправлялись по мосту, покоящемуся на судах, поставленных поперек реки. Он заметно прогибался в середине речным течением, но якоря, канаты и настил удерживали суда на месте. Восхищала изобретательность и мастерство мостовиков, они запросто перегородили могучий Данапр, сделали его берега легко доступными для людей, повозок, конницы и скота. На мосту было немало эллинов, захваченных готами вместе с их кораблями; звучала здесь и сарматская, и росская речь — все работы выполнялись пленными под надзором готов. Мостовики-россы с тоской и завистью смотрели на идущих мимо соплеменников, которых ожидала свобода.
— Разве готы обменивают не всех? — поинтересовался Останя у Мовы.
— Обменивать будут человека на человека. Если у готов останется больше пленных, чем у россов, излишек они оставят себе. Тут уж ничего не поделаешь, так поступают и другие племена.
На берегу Останя случайно заметил среди пленных знакомых женщин. Пленниц-славянок степняки тогда оставили в Сегендше, а теперь все они оказались в готском лагере! Это обрадовало Останю: освобождая из плена Дарину и Авду, они с Фалеем пообещали тогда не забыть и об остальных женщинах. Значит, час их освобождения близился — неясна была лишь участь мостовиков, но Останя позаботится и о них!
— Мова, почему они потребовали, чтобы моя жена находилась в лагере до тех пор, пока не будет обменен последний гот?
— Это можно понимать и как их предусмотрительность: удерживая ее до конца обмена, они тем самым побуждают россов обменять всех готов. Но на всякий случай пусть росские воеводы придержат у себя несколько пленных — если потребуется платить за… вас.
— Мы не пленные!
— Вы во власти готов, а они вполне разумно рассчитывают, что после обмена пленными россы предпочтут… пожертвовать оставшимися у готов соотечественниками, чем продолжать из-за них войну.
— Россы никогда не пойдут на это! — вспыхнул Останя, а по телу у него пробежал холодок: в словах Мовы содержался слишком очевидный
За Данапром опять ехали по готскому лагерю — казалось, ему не будет конца. Но вот повозки поредели, женщин и детей стало меньше, чем мужчин, потом не стало вовсе. Потянулась полоска леса, и сразу за ней выросло ограждение — настоящая крепостная стена из врытых в землю бревен, остриями направленных на северо-запад. Здесь пролегала граница готского лагеря, за ней была нейтральная полоса, а дальше — в двух-трех верстах от готской стены — располагались россы!
Их было мало, досадно мало! Паслось несколько коней, по лбу поля рысью ехали два всадника, за задней лошадью трусил жеребенок — он-то никак не вязался с войной. Невольно закралось сомнение: неужели бесчисленные готы, побудившие самих сарматов искать с ними союз, всерьез считались со своими северными противниками? Не ловушка ли это — обмен пленными? Что стоило готам вывести из лагеря один-два конных отряда и схватить беспечных россов?
Останя и Дарина обменялись недоуменными взглядами. Чтобы рассеять тревогу жены, Останя сказал:
— Это только дозор, а дружины отсюда не видно.
Он знал, что дело обстояло именно так, как он сказал, но сейчас им обоим, убедившимся в том, как огромны силы готов, больше всего хотелось увидеть могучий строй росских воинов, а вместо него перед ними вытянулась реденькая цепочка людей и коней — несколько десятков человек… Знал Останя и о том, что отец, Ивон, Войслав и Бронислав — не простаки, они умели расположить свои дружины так, что враг оставался в неведении о них, а сами были начеку, все видя, слыша и находясь в готовности к битве. И все-таки он не мог преодолеть в себе чувство внезапной усталости, словно обманулся в своих ожиданиях и надеждах. Так же чувствовала себя Даринка.
Зато у готов зрелище росской беспечности вызвало веселое оживление. Не требовалось переводчика, чтобы понять смысл их насмешек. Среди горьких минут, пережитых когда-либо Останей, эти вот, когда готы потешались над россами, были для него из самых горьких. А громче всех смеялся Зигурд, и это отрезвило Останю. В душе у него как-то сразу окрепла уверенность в том, что росские воеводы, выставив перед готами небольшой конный дозор, рассчитывали именно на их самоуверенность, чтобы усыпить их бдительность и в нужный час неожиданно предстать перед ними во всей своей грозной силе! «Да, так и будет. Смейтесь, пока смеется, потом вам будет не до смеха…»
Его взгляд опять скрестился с взглядом Зигурда, и гот перестал ухмыляться, ощутив в сопернике силу, которую нельзя было не принять всерьез. «Так-то… — удовлетворенно подумал Останя. — Смеется тот, кто смеется последним…»
Он наклонился к Даринке:
— Все будет хорошо!
По знаку конунга запели фанфары, резкие предупреждающие звуки заполнили все пространство. Не услышать их было невозможно. Встрепенулись птицы, загудели людские голоса, затопала пехота, замерли на месте пленные. Казалось, весь мир ждал этого сигнала, возвестившего начало великих событий…