Ростов Великий
Шрифт:
В 1207 году Всеволод Третий отправил сына Константина княжить в Ростов Великий. Алеша Попович пришел к Всеволоду Юрьевичу и бил челом:
— Отпусти меня, великий князь, с сыном твоим в Ростов.
Всеволод тому немало подивился:
— Аль худо было у меня, Алеша? Аль обидел чем?
— Всем доволен, великий князь. Ни в чем нужды не ведал, но охота мне на родную сторонушку вернуться, да и сыну твоему буду верным слугой. Отпусти, великий князь!
Всеволоду Юрьевичу не хотелось отпускать Алешу, и все же, скрепя сердце, он молвил:
— Дружинник — не холоп. Он волен перейти на службу к любому князю. Уж так издревле на Руси повелось. Ступай с Константином, Алеша, и будь ему верным дружинником.
В Ростове князь Константин не нахвалится Алешей: храбр, нравом добрый,
— Владей престолом, Константин.
Все заметили довольную улыбку Константина. Но радость его вскоре померкла.
— Ростов же отдаю твоему брату Юрию.
При этих словах лицо Константина стало темнее тучи. Он княжил в Ростове последние пять лет и все эти годы лелеял надежду, чтобы стольным градом княжества стал древнейший город на озере Неро. О том он резко молвил и отцу:
— Не Владимиру, а Ростову быть стольным градом. Сей град славен историей, старшинством своим и вечевыми сходками. Ростов уже два с половиной века стоял, а Владимира и в помине не было. Это Андрей Боголюбский из замшелого поселения, кой основал князь Владимир, не помышляя о стольном граде, начал престольный городишко возводить, забыв о старейших и знатных городах Суздале и Ростове. Владимир — наш захудалый пригород, и не бывать тому, чтобы он стоял в челе Ростово-Суздальской земли.
Княжич Василько слушал Еремея Глебовича, открыв рот, и восторгался отцом.
— Тятенька мой Всеволода не напужался. Ишь, как о нашем Ростове печется.
— Еще как печется, княжич. Для него Ростов Великий — лучший град Руси. Не зря же здесь и Ярослав Мудрый, и Владимир Мономах и Юрий Долгорукий славно княжили, приумножая Ростово-Суздальскую Русь.
Слова же Константина для отца, как кость в горле. Он давно не любил ростовских бояр. Горды и своевольны, старыми заслугами кичатся. Еще недавно Ростов Великий был стольным градом Ростово-Суздальской Руси. Шутка ли, княжич? Вот в каком славном и удивительном граде ты родился и ныне живешь. Никогда не забывай и всегда чти Ростов Великий. А князю Всеволоду Третьему давно ростовские вольности не по нутру. Особенно вече.
— Слышал оное слово, но на вече не бывал. Поведай, Еремей.
— Любопытен ты, княжич, о всем-то хочешь изведать. То дело доброе. Будущему князю надо много все знать. Так внимай же… Вече — собрание всего городского люда, кое созывается вечевым колоколом, что висит на звоннице. Вече решает быть войне или миру, призывает на престол князей, а коль князь будет неугоден народу, того изгоняют. Вече принимает законы и заключает договоры с другими землями, выбирает себе в управление посадника и земских старост, кои пекутся о том, дабы крепость не обветшала и стояла доброй, дабы земляные валы были высоки и водные рвы были чисты и заполнены водой. А когда ворог пойдет на град войной, то вече собирает народное ополчение и выступает вкупе с княжьей дружиной, и ополченец бьется так лихо, что иному дружиннику не под силу.
— Да как же так, дядька Еремей? Сильней княжьего?
— Бывает. Ведь ополченец защищает не токмо свой город и село, но и мать с отцом, своих детей — кровинушек. Вот и бьется, не щадя своего живота. Ты это тоже запомни, княжич. Дружина — хорошо, но с ополчением надежней… А теперь вновь об отце твоем молвлю. Как не упрашивал Всеволод Юрьевич остаться на Владимирском престоле старшего сына своего, не захотел того Константин, в Ростов Великий уехал. Вкупе с ним и Алеша Попович. Всеволод был в досаде. Не любил гордый князь, когда поперек его воли шли. Молвил на прощанье:
— Худо поступил Константин, зело худо. Жаль! Вновь не бывать миру между Владимиром и Ростовом.
Всеволод
— И какая нужда, Еремей? Экий кровожадный, — сердито прервал рассказ Ватуты княжич.
— Была, Василько Константинович. Любо мне, княжич, когда пытлив ты. Вокруг Ростова и Суздаля находились обширные боярские владения. В самих же городах — богатые купцы, кои имели тесные торговые связи со многими городами. Во Владимире же не было ни крупных боярских владений, ни знатных купцов. Дружина же у Андрея Боголюбского была немалая. Ее надо не токмо прокормить, но и наделить землями, одарить гривнами и мехами. Еще двадцать лет назад Андрей Боголюбский сходил к Москве-реке и отобрал у ростовского боярина Степана Иваныча Кучки его владение. Теперь же он надумал оттяпать и другие ростовские земли. И не токмо ростовские. Князем Андреем недовольны были в далеком Галиче. В 1173 году бояре сожгли в срубе княжескую полюбовницу, мать наследника престола, а суздальские бояре наотрез отказались идти в дружину Боголюбского. Андрей Юрьевич был разгневан, всюду ему мерещились происки ростовских бояр. Он жестоко казнил брата Якима Кучковича — одного из ближайших родственников своих по жене. Ростовцы больше не захотели терпеть самовластца, кой открыто замахнулся на боярство. В пятницу 28 июня 75 года ростовские бояре, под началом Кучковичей, приехали в Боголюбово. Среди них были Яким Кучкович и зять его Петр. Всего же собралось двадцать человек, и прибыли они якобы отпраздновать именины Петра, чьи хоромы стояли подле княжеского дворца. Андрей Боголюбский ничего не заподозрил. Бояре днем пировали, а ночью надумали лишить живота князя. Нашлись и подручные с княжеского дворца. Одним из них оказался жид Анбал Ясин. Когда-то он пришел к Андрею в затрапезном виде и был принят в дворовые. Сумел втереться к князю в доверие и получил место ключника, кой заведует съестными припасами, питьями и погребами. Другой подручный, жид Ефрем Моисеевич, был готов за гривну Христа продать. Получив мзду, оба заверили бояр, что порадеют их делу. И порадели! Еще днем Анбал выкрал из спальни Андрея меч, а Моисеевич надежно его спрятал.
— Худые были у князя слуги, — посетовал Василько.
— Худые, — кивнул Еремей Глебович. — Всем князьям наука. Ты это на всю жизнь запомни. Дворовый слуга хоть и не велика птаха, но может так напакостить, что целой вражьей дружине не под силу. Так что, как в лета войдешь, подбирай себе слуг самых испытанных и надежных.
— Добро, Еремей. Дале рассказывай.
— Ночью, в условленный час, заговорщики вооружились и пошли к Андреевой спальне. Однако оробели, да так, что ужас напал на них. Бросились бежать из сеней, но их остановил брат казненного Яким Кучкович:
— Коль ныне Андрея не убьем и уйдем с миром, то князь нас всех загубит. Анбал и Ефрем — людишки подлые, на деньги завидущие, вновь к Андрею переметнутся. Опрокинем-ка еще по чарке, ободримся — и князя прикончим.
Так и сделали. Подкрепились вином и вновь подкрались к спальне. Зять Кучковича Петр постучал в дверь, дабы узнать находится ли князь в ложенице.
— Господин! Господин!
Андрей Боголюбский проснулся, недовольно крикнул:
— Кого Бог несет?
В ответ услышал: