Рот, полный языков
Шрифт:
— Ну, если это единственный способ…
— Да.
— Я согласен.
— Превосходно! — Леди Корнуолл встала, сняла с крючка платье и непринужденно надела его. Сменила обувь, затем сняла чепчик, высвободив длинные каштановые локоны. Нахлобучив на голову плоскую соломенную шляпу и схватив ридикюль, она сказала:
— Ну так пошли.
— Но мой слуга…
— Вы боитесь отправиться без сопровождения туда, куда я отправляюсь одна?
— Отнюдь!
— Тогда в путь.
Выйдя через
— Куда мы, собственно, едем?
— В Бартоломью-Клоуз на Смитфилдском рынке, центральной бирже краденых вещей.
Каупертуэйт нервно потрогал свою трость.
Они высадились у обветшалого трехэтажного здания с остатками претенциозной отделки, нижний этаж которого служил мясным рынком. Каупертуэйт почувствовал себя дурно от вида такого количества сырого красного мяса и запаха крови животных.
— Мы ищем Лайзу, цветочницу. Обычно она стоит здесь, хотя сейчас я ее не вижу. Я много недель убеждала ее родителей отдать девочку в нашу школу. И чувствую, они вот-вот согласятся.
— И что теперь?
Леди Корнуолл прижала ладонь к подбородку.
— Придется отправиться к Лайзе домой. Пропетляв по зловонным проулкам, они наконец вышли к ветхому трущобному дому. Леди Корнуолл без колебаний вошла внутрь, Каупертуэйт нерешительно последовал за ней.
Наверху в темном коридоре, куда свет еле просачивался сквозь затянутое паутиной грязное оконце, директриса постучала в какую-то дверь.
Дверь чуть приоткрылась, и наружу высунулась бородатая, чумазая физиономия.
— Которая семья? — спросил мужчина ворчливо.
— Боффифлоу.
— Значит, один пенс за проход через жилье Суиндлов, один пенс Скрупсам и третий пенс Снайпам.
— Хорошо. Мы заплатим. Теперь впустите нас. Мужчина открыл дверь во всю ширину. Они вошли. Освещенная свечой комнатушка вмещала четыре семьи и их скудный скарб. Вышестоящие Суиндлы занимали четверть, ближнюю к входной двери, а потому сборов не платили. Затем следовали Скрупсы, затем Снайпы. Низшую ступень занимали Боффифлоу, жавшиеся — мать, отец, детишки и подростки — в самом дальнем углу.
Раздавая пенсы, они добрались до Боффифлоу.
Папаша Боффифлоу, обрюзглый субъект, сидел в колченогом кресле, нянча фонарь под глазом. Леди Корнуолл встала перед ним.
— Где Лайза?
— Да на своем тюфяке нюни распускает.
— Почему она сегодня осталась дома?
— Так цветами ж она ничего не зарабатывала, а потому я решил впредь посылать ее калекой.
— Калекой?… — Леди Корнуолл бросилась к тюфяку и подняла на руки бесчувственную девочку.
Новехонькую культю левого запястья Лайзы обматывали окровавленные тряпки. Леди Корнуолл застонала:
— И я уговаривала
Она повернулась к двери, все еще держа девочку на руках. Боффифлоу преградил брюхом дорогу директрисе.
— Э-эй! Куда это вы тащите мою дочку… Каупертуэйт не успел вмешаться: грохнул пистолетный выстрел, и Боффифлоу рухнул назад в свое кресло с простреленным нутром.
Рука леди Корнуолл задержалась в ридикюле, испускающем пороховой дым через дыру, которую пистолетная пуля пробила изнутри.
— Кто-нибудь еще возражает? — спросила она. Мистер Снайп опасливо вышел вперед.
— Только не мы, сударыня, коли получим наш пенс за проход назад.
— Космо, займитесь этим.
Дрожащими пальцами Каупертуэйт уплатил требуемые сборы.
Возвращение в номер двенадцать Ноттинг-Хилл-Гейтс Каупертуэйт пережил будто во сне. Только когда он обнаружил, что снова сидит в кабинете леди Корнуолл и успокаивает нервы ромом с фруктовым соком, реальность начала обретать положенные ей измерения.
Леди Корнуолл вернулась, проводив лекарку, перевязавшую раны Лайзы, и сказала:
— Атеперь, Космо, я выполню мою сторону нашего договора. Вот женщина, которую вы хотели увидеть.
Каупертуэйт едва мог сдержать волнение при виде женщины под вуалью. Наконец-то подлинная Виктория будет возвращена на трон, а ему вернут его Викторию…
Женщина медленно подняла муслиновую вуаль.
Сперва Каупертуэйт просто не мог поверить, что видит человеческое лицо, не говоря уж — женское. Это скопление ожоговых рубцов и сморщенной изъеденной плоти скорее выглядело рожей какого-нибудь гоблина или монстра из дантова Ада.
— Сочетание кислоты и огня, пущенное в ход ее бандершей. Даже женщины способны калечить женщин, как вы видите.
Каупертуэйт искал слова, соразмерные такой чудовищной несправедливости.
— Я… мой фактор роста… возможно, с его помощью удастся что-то исправить. Не могу ничего обещать. Но регулярное применение, возможно, поможет.
— Викки была бы благодарна. Не правда ли, Викки? Женщина безмолвно кивнула, и из одного погубленного глаза пролилась слеза.
— Это все, Викки. Спасибо.
Когда женщина ушла, леди Корнуолл подошла к Каупертуэйту.
— Космо, вы прекрасно держались во время этого маленького недоразумения в Смитфилде. А ваше сочувствие Викки меня растрогало, мне хотелось бы вас вознаградить, насколько это в моей власти.
С этими словами леди Корнуолл сжала Каупертуэйта будто в железных тисках, запрокинула его и поцеловала на континентальный манер, засунув язык глубоко ему в рот.
Трость Каупертуэйта с громом разрядилась в пол.