Ротохаус
Шрифт:
– Ну почему же, если юная леди хочет угостить нас чем-нибудь… – осторожно начал мистер Макферсон.
Уна заметила, что она ему понравилась. Может быть, еще не всё потеряно. Прежде чем мисс Холлоуэй успела сказать что-нибудь еще, она бросилась за чашками и самоваром.
– Хороший тео, – сказал Макферсон несколько минут спустя. – Миссис Риттербуш, можно мне еще чашечку?
Уна поспешно налила ему. Она немного успокоилась. С ее стороны было глупо так волноваться только из-за того, что Ротохаус немного покрутился. Все должно было быть хорошо.
Макферсон
– Послушайте, что это за шум? – поинтересовался он. – Неужели мышеловки снова начали срабатывать?
Ужасное предчувствие сжало сердце Уны. Мышеловки… означало ли это, что… О, небеса!
Самовар перевернулся. Чашки опрокинулись, расплёскивая своё содержимое. Мисс Холлоуэй закричала. Ротохаус снова начал вращаться.
Уна, во второй раз поднимаясь со Спрингтекса в конце комнаты, ощутила какое-то ледяное спокойствие. В конце концов, худшее уже случилось, ничего хуже быть не могло. Она посмотрела на мисс Холлоуэй. Редактор «Домов!» вынимала из волос чашку с тео. Её лицо пылало от гнева.
На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая только шумом, издаваемым мышеловками. Управляющий Мошер прочистил горло.
– Я попробую отключить его, – сказал он.
Он начал осторожно карабкаться по полу, перемещаясь от одного предмета мебели к другому. Один раз он сорвался и соскользнул почти до самого Спрингтекса, но умудрился схватиться за мебель и снова начал восхождение.
Уна, затаив дыхание, наблюдала за ним. Она не знала, что произойдёт, если он все-таки поднимется до пилона. Скорее всего, Ротохаус не остановится, даже если он нажмет на кнопку. И будущее Аберкромби будет безвозвратно разрушено. Но Мошер был мужчиной и должен был разбираться в механизмах. Было бы здорово, если бы он смог отключить дом.
Мошер, балансируя на ножке встроенного столика для мартини, отчаянно дотянулся до пилона. Ничего не произошло. Он дотянулся снова, потерял равновесие и, совершив серию немыслимых телодвижений, с глухим стуком приземлился на мягкую обивку.
Никто на самом деле не заметил его падения. Их внимание переключилось на другое. Последний рывок Мошера к панели управления был действенным, хотя последствия его были не теми, что они ожидали. Он надавил на кнопку уборки.
Обычно чистящее средство (озонированная вода) мягко струилось по поверхностям в убираемом помещении и, выполнив свою миссию, незаметно исчезало в канализации. Но сейчас Ротохаус крутился довольно быстро. Уна заметила, что свет, проникающий через окно, больше не мерцал, а превратился в ровное бледно-серое пятно. Это напомнило ей историю о машине для путешествий во времени, когда-то читанную ею. Грохот мышеловок стал оглушительным.
Следствием этого стремительного вращения стало то, что вода со значительной силой устремилась наружу, на людей, лежащих на стенной обивке. Это было больно. И жгуче. И ужасно холодно.
– Вы не можете что-нибудь сделать? – раздраженно спросила мисс Холлоуэй.
Уна, взглянув на нее, увидела, что её макияж размазался по всему лицу, а на щеке осталась широкая ярко-фиолетовая полоса краски от металлической пыли на
– Это ужасно. Я сижу в десятисантиметровом слое воды, а она все еще прибывает. В конце концов, миссис Риттербуш, это ваш дом.
Уна почувствовала, что в этом обвинении была доля правды. Конечно, на самом деле это был дом Аберкромби (бедного Аберкромби, бедного, бедного Аберкромби), но напоминать об этом мисс Холлоуэй не имело смысла. Уна сглотнула. Она сбросила тапочки (это были ксилопластиковые сабо, которые, по словам Миледи, особенно популярны в этом году).
– Я попробую, – сказала она.
Когда Мошер попробовал вскарабкаться по полу к пилону, было заметно, что ему это далось нелегко, и Уна, решив повторить его путь, почти сразу обнаружила, что это даже труднее, чем казалось. Центробежная сила стаскивала, дёргала и мешала ей так, как никогда не поступала гравитация. Она все время сползала обратно.
Наконец она, как и Мошер, оказалась на столе для мартини. Как и он, она дотянулась до пилона. Как и он, она, казалось, промахнулась. Как и он, она рухнула вниз.
Озонированная вода продолжала литься. Тяжело дыша, Уна оперлась на локоть и постаралась восстановить дыхание. Ей придется попробовать еще раз, Джик вернется домой только через несколько часов. В следующий раз она попробует подниматься зигзагообразно. Прямой путь был короче, но там было слишком большое расстояние между опорами. Если…
Мистер Макферсон многозначительно кашлянул и прочистил горло.
– Мне кажется, здесь становится ужасно холодно, – сказал он.
Пораженная внезапной догадкой, Уна обратила взгляд к потолку. Неужели она… она включила климатическую установку… она… да.
Пошел снег…
– Не принимай всё произошедшее так близко к сердцу, малышка, – успокаивал её Джик.
Она сидела у него на коленях, прижавшись щекой к его лбу. Они устроились на пневмопорте в их собственном неподвижном доме.
– Бедняжка, там не было твоей вины.
Он крепче обнял ее за талию. Уна вздохнула.
– Гм, – сказала она.
– Тебе не из-за чего расстраиваться. Ты, Уна, не только ни в чем не виновата, но и была единственной, кто смог остановить это. Если бы ты не додумалась втиснуть свои сабо между главным пилоном и остальным домом, дорогая, вы бы до сих пор кружились в этой штуке. Да, ты действительно спасла положение.
Уна снова вздохнула.
– Конечно, Аберкромби поначалу немного обиделся, – продолжил Джик. – Он разозлился, когда управляющий Мошер зашел к нему в офис и сказал, что ты предложила ему поставить Ротохаус в качестве главного элемента нового парка развлечений. Он посчитал, что это предложение ущемляет его достоинство.
– Но Аберкромби уже смирился с этим. Я видел его сегодня, и он сказал, что Мошер заказал пять таких же, со всеми принадлежностями, для Грота Веселья. Его гонорар как архитектора составит более 20 000. Что такое достоинство по сравнению с такими деньгами?