Ротшильды. История династии могущественных финансистов
Шрифт:
В доме Лайонела, по словам Дизраэли, подавали лучшие обеды в Лондоне. Гостеприимство Лайонела сыграло решающую роль и в карьере, и в личной жизни этого многогранного таланта.
– Господин Дизраэли, не могли бы вы сопровождать к столу миссис Уиндхэм Льюис? – спросила однажды баронесса Лайонел.
– Что угодно, только не это! Только не эта несносная женщина, – пробормотал Диззи и отправился сопровождать миссис Льюис.
Он повторял этот самоотверженный подвиг снова и снова, на всех приемах у Ротшильдов, и, наконец, женился на миссис Льюис (когда она стала свободной).
Эта женщина стала его
Переломный момент в карьере Дизраэли также был связан с обедами у Ротшильдов, а именно с обедом, благополучно съеденным им в обществе Лайонела 14 ноября 1875 года, которого он по традиции навещал в конце недели. Сотрапезники уже приступили к основному блюду, когда вошел дворецкий с подносом для телеграмм. Лайонел стремительно схватил листок бумаги, в котором была сконцентрирована важнейшая информация. Драматизм момента в истории Семьи не уступал давнему случаю во время битвы при Ватерлоо.
Сообщение прислали парижские информаторы барона. Промолчав минуту, Ротшильд громко произнес: «Египетский хедив [5] обременен долгами и предложил французскому правительству купить у него Суэцкий канал, но условия французов его не устраивают».
Лайонел и Дизраэли посмотрели друг на друга – и поняли друг друга без слов. Суэцкий канал был (и остается) величайшим достоянием как с коммерческой, так и со стратегической точки зрения. Британия уже давно подбиралась к нему – но безуспешно. Правительству не удавалось склонить хедива к переговорам. Однако теперь его финансовое положение было настолько плачевным, что оно согласится продать свой пакет акций (177 000 штук) любому, кто готов немедленно заплатить необходимую ему сумму.
5
Xедив – титул правителей Египта в XIX веке. (Примеч. пер.).
Наконец премьер-министр изрек одно слово: «Сколько?»
Лайонел немедленно направил запрос в Париж. Мясо на тарелках остывало, но и гость и хозяин давно забыли о еде. Подали десерт, но к нему никто не притронулся, хотя обычно Лайонел с удовольствием отдавал дань сладким фруктам. Подали бренди – и одновременно пришло новое сообщение. Ответ был следующим: сто миллионов франков, или четыре миллиона фунтов, или сорок четыре миллиона американских долларов по текущему курсу.
– Мы берем его, – произнес премьер-министр.
– Ну что ж… – ответил Лайонел. Для него все волнения были закончены, хотя для всех остальных они только начинались.
В понедельник на Даунинг-стрит получила подтверждение информация Ротшильдов из независимых источников. И премьер, и его помощники понимали, что надо ковать железо, пока горячо. Англия должна использовать свой шанс до того, пока о нем узнают другие страны. В данном случае быстрота была не менее важна, чем секретность. Парламент находился на каникулах, следовательно, не мог утвердить таких расходов. Не было возможности обратиться в Английский банк, поскольку закон запрещал проведение любых займов во время парламентских каникул. Так или иначе, старушка Англия не могла оплатить такую покупку из собственного кошелька, не нарушив
«У нас нет времени ни охнуть, ни вздохнуть», – писал Дизраэли королеве Виктории.
Все это только подтверждало неизбежность дальнейшего развития событий, сформулированную в восклицании барона Лайонела. Дизраэли собрал своих министров, получил их согласие, выглянул из кабинета и произнес только одно слово «да». Секретарь премьера вскочил в экипаж и стрелой помчался в Нью-Корт, в Партнерскую комнату.
Лайонел сидел в своем кабинете, склонившись над столом, и наслаждался мускатным виноградом. Когда ему сообщили, что английское правительство хотело бы получить четыре миллиона фунтов к завтрашнему утру, пожалуйста! – он пару секунд продолжал посасывать виноградину.
– Я дам им деньги, – сказал он наконец и выплюнул косточку.
Через 48 часов лондонская «Тайме» сообщала, что банк «Н.М. Ротшильд и сыновья» перевел на счет хедива четыре миллиона фунтов и что все акции Суэцкого канала, принадлежащие хедиву, поступили в собственность правительства ее величества. С учетом того небольшого пакета акций, который еще ранее принадлежал Англии, теперь страна получала большинство голосов и полный контроль над этой новой жизненно важной артерией мира.
«Это только что случилось! – писал Дизраэли королеве 24 ноября 1875 года. – Вы его получили, мадам! Мы обошли правительство Франции.
…четыре миллиона фунтов стерлингов! И почти мгновенно. Только одна компания была на это способна – это Ротшильды».
В 1935 году эти национальные активы, приобретенные с помощью Ротшильдов, оценивались уже в 93 миллиона фунтов стерлингов. Доходы, которые Англия получила от эксплуатации канала, во много раз превысили те 3 процента, под которые Лайонел предоставил свой кредит. Только в 1936–1937 годах канал принес Англии 2 248 437 фунтов, то есть 56,5 % от суммы, вложенной в его покупку.
Вечерняя трапеза Дизраэли оказалась весьма питательной. Диззи отблагодарил клан в свойственной ему красноречивой и цветистой манере, причем сделал это заранее. Еще до покупки канала он в одном из своих самых удачных романов, «Конигсби», вывел еврейское семейство Сидониас, богатых, могущественных, выдающихся, интеллигентных и – легко узнаваемых. Фактически, и в этом также выражалась признательность автора, – автор приписал им и некоторые сугубо положительные черты, присущие ему самому.
Сельские сквайры
Особняк Лайонела по Пикадилли, 148 был далеко не единственным владением Ротшильдов, где премьер-министр мог пообедать с удовольствием и с пользой. Фердинанд Ротшильд обосновался на Пикадилли, 142, во дворце XVI века с роскошным белым бальным залом. В доме под номером 107, первом здании в Вест-Энде, которое приобрел Натан, поселился Майер. Поблизости, на Гросвенор-Плейс, в герцогском дворце, жил Энтони. Неподалеку, на Симор-Плейс и Гамильтон-Плейс, выстроили себе дома сыновья Лайонела. Вскоре этот район получил название «Улица Ротшильдов» – сказочное продолжение Еврейской улицы во Франкфурте.