Роузлинд (Хмельная мечта)
Шрифт:
Королева улыбнулась:
– Пока нет, дитя мое. Он очень умен и… Ты хмуришься, Элинор? Молодость так нетерпелива. Когда-то я тоже была несдержанной. Но теперь я многому научилась.
– Но я переживаю за тех, кто страдает от его притеснений, – упорствовала Элинор.
– Да, но если спешка не позволит нам уничтожить его, что тогда? Он насторожится, наших сил может не хватить, и тогда союзники покинут нас; он же, если мы не достигнем своей цели, сможет нас победить.
– Я знаю, что Вы правы, мадам. И все же мое сердце восстает против этого! Какая дерзость! Выступить против такого человека, как Вильям Маршал!
– Укроти свое сердце, дитя мое. Я и рассчитываю на то, что за одной дерзостью последует другая. Иди сюда. Я дам твоим мыслям более
Элинор взглянула на королеву, затем потупилась, затем взглянула несколько вызывающе:
– Вы привезете леди Беренгарию к королю? Королева рассмеялась:
– Я пообещала дать твоим мыслям более приятную тему. Да, пока все идет так, как я того желаю. Но, – предупредила она, – я бы не хотела, чтобы ты сейчас писала об этом Саймону. Даже любовные письма иногда вскрываются, а дорога до Сицилии такая длинная.
Элинор уже поняла, что внезапные приступы счастья следует гасить, чтобы они не вылились во что-то непристойное и не рассеялись, превратившись в печаль. Она занялась рукоделием, чтобы скрыть свои пылающие щеки и горящие глаза, успокоить свое быстро бьющееся сердце. Когда ее волнение от того, что она скоро снова увидит Саймона, прошло, слова королевы о том, что у нее появится новая подруга, заняли ее мысли. Королева понимала, что по возрасту Элинор была слишком молода для фрейлины. Она часто заботливо спрашивала Элинор, не скучает ли та без подруг своего возраста. На это Элинор всегда честно отвечала, что у нее не было подруг до тех пор, пока она не познакомилась с Изабель де Клер, и она не чувствовала себя несчастной из-за их отсутствия. Она сказала королеве, что переписывается с Изабель, и что Вильям великодушно разрешил своей жене пользоваться услугами писаря, чтобы писать ответы.
Несомненно, положение Беренгарии очень отличалось от положения Элинор. Та была принцессой, и при дворе ее отца было много девушек. Посланные сюда, чтобы получить воспитание, они боролись за расположение принцессы. Но Беренгарию должны были вот-вот разлучить со своими подругами. Возможно, одна-две из самых близких и будут сопровождать ее, но не больше. Конечно, Беренгарии должно быть любопытно узнать, каким народом правит ее муж и что он за человек. О первом ей с удовольствием расскажет королева, а вот о втором ей придется узнать из другого источника, но, конечно, не от матери короля. Можно было ожидать и много, и ничего. Король может предпочесть свои вкусы своим обязанностям, быстренько обвенчаться и провести ночь со своей женой, а затем отослать ее под надзор матери в надежде, что его семя пустило корни. Если же он отнесется ко всему более ответственно, он может находиться при жене до тех пор, пока она не забеременеет. И, как бы долго это ни длилось, Элинор, если она будет одной из придворных дам Беренгарии, тоже придется остаться, а значит, она сможет быть рядом с Саймоном – видеть его, говорить с ним, целовать его! Было мало надежды на то, что Саймон уже получил разрешение короля, но несколько месяцев, проведенных в ее обществе, подтолкнут, его к более решительным действиям.
Элинор полуприкрыла глаза, чтобы фрейлины не увидели горевшего в них огня. Она тосковала по Саймону. В ее памяти жила не мечтательная сказка любви, а последний реальный поцелуй Саймона.
Когда пришло известие о том, что Ричард благополучно высадился в Сицилии, королева отправилась в путь на запад Франции, а затем – через Пиренеи. Они двигались удивительно быстро для группы людей во главе с женщиной, которой было за семьдесят. Элинор восхищалась энергией королевы. Они путешествовали так быстро, что даже обогнали гонцов из Англии и из Сицилии. Элинор так уставала, что каждую ночь мгновенно засыпала и спала, как убитая.
При дворе Наварры они не задержались надолго. Не потому, что король Санчо был не гостеприимен, нет,
Элинор повезло, что она не присутствовала при этом разговоре. Она бы не смогла сохранить серьезный вид. Представления королевы и Санчо о том, что опасно, а что – нет, были совершенно противоположны. В своем желании двигаться быстрее королева приказала проводникам идти более прямой дорогой, а не следовать путем, по которому обычно шли торговцы. Элинор вспомнила Бьорна, бледного и дрожащего, когда он вел ее лошадь по узкой тропе, где бедное животное с трудом могло поставить четыре ноги одновременно. Один раз ей даже пришлось спешиться и идти, привязанной к двум истекающим потом оруженосцам, потому что даже для ее изящной ножки не было достаточно места между лошадью и скалой, вдоль которой тянулась тропинка. Королева только смеялась над жалобами фрейлин и успокаивала их тем, что можно идти пешими. Но при пересечении Пафлагонийских гор, их приходилось даже иногда поднимать на веревках.
Торопливость, с которой королева покинула Наваррский замок, была связана не только с погодой. В какой-то степени причиной этому были новости, которые догнали их. Было совершенно ясно, что если не укротить Лонгкемпа, то в Англии вспыхнет мятеж. Ричард или просто не верил этому, или был слишком занят проблемами, которые возникли на Сицилии, и не предпринимал никаких действий, чтобы угомонить своего канцлера. Кто-то, кому он доверял, должен был одержать верх над канцлером, и королева совершенно справедливо считала, что только ее личные доводы смогут убедить в этом ее сына. Кроме того, королева была уверена в том, что Ричарду следует немедленно жениться и еще по одной причине. Хотя намеки Саймона были очень туманны, любому, кто знал вкусы короля, было ясно, что чем больше кто-либо попадал под влияние верующих в Магомета, тем больше он имел в своем распоряжении красивых юношей, открыто предлагавших свою любовь.
Остальные новости с Сицилии были не менее печальны. Король Вильям, яростный сторонник крестовых походов и зять Ричарда, умер год назад. Согласно завещанию, все его состояние принадлежало тетке. А так как жена Вильяма Джоанна не смогла родить ему ребенка, муж его тетки, Генрих Гогенштауфен, должен был править Сицилией от ее имени. Тем не менее, незаконнорожденный племянник Вильяма, Танкред, захватил трон, в чем ему оказали содействие жители острова. Они не хотели, чтобы правителем стал чужестранец из Германии, который мало бывал в стране и не знал ее обычаев. Танкред, несомненно, не был идеальным вариантом для Сицилии, но он не выражал особой радости по поводу крестовых походов, а посему и не был особенно доволен прибытием двух многочисленных армий, которые могли и не одобрить захват трона. Надеясь на то, что Филипп может оказаться более лояльным, чем брат Джоанны, Танкред пригласил французского короля остановиться во дворце, а Ричарду пришлось искать пристанище за стенами Мессины.
Ричард был оскорблен, но вида не показал. Он только попросил предоставить ему возможность повидаться с сестрой, которую Танкред держал под своей нежной опекой. Хотя Танкред еще толком не знал характер английского короля, он не решился отказать ему в просьбе. Джоанну препроводили со всем скарбом и 2200 фунтами золотом в качестве вдовьего наследства. Ричард встретил сестру с распростертыми объятиями, так как не видел ее с тех пор, как сам проводил ее ко двору Вильяма, когда ей было всего одиннадцать лет. Он ничего не сказал по поводу ее багажа, но поспешил отвезти ее в Богнару, под защиту своей армии, чтобы она была в безопасности.