Роузлинд (Хмельная мечта)
Шрифт:
До этого момента письма Саймона и те, что диктовал Ричард своим писарям, были одинакового содержания. Там, где они описывали Джоанну, это была просто мелодия на два голоса. Ричард восхвалял красоту, грацию и элегантные манеры своей сестры, которая была так похожа на мать. Саймон же распространялся о кротости ее характера и смирении, с которым она молча сносила все удары судьбы. Когда Элинор прочитала эти строки письма Саймона, она испытала легкое раздражение. Саймон с таким восторгом описывал добродетели Джоанны! Затем Элинор показалось подозрительным, что Саймон умалчивает о красоте и грации принцессы, которые так восхваляет Ричард. У Саймона был острый глаз на женскую красоту. Если бы кожа Элинор могла менять цвет, она
Погруженная в собственные мысли, Элинор едва ли заметила то, что для королевы было самым важным. Филипп возбудил в Танкреде подозрения, и тот не сумел усмирить гнев своих подданных по отношению к воинам Ричарда. Незначительные инциденты привели к тому, что, когда прибыл флот Ричарда, народ Мессины закрыл ворота своего города, бросая не только оскорбления, но и метательные снаряды на воинов Ричарда. Сначала Ричард старался держаться миролюбиво. Он был зол на Танкреда за то, что тот присвоил большую часть вдовьего наследства Джоанны, но он старался разрешить эту проблему дипломатически. Но, когда отряд одного из его баронов был атакован, терпение Ричарда лопнуло, и он был просто в ярости.
Но, независимо от своего состояния, Ричард был великолепным стратегом. В своем письме он просто сообщил, что они захватили Мессину к вечеру того же дня, когда было нанесено это оскорбление, и что Танкред капитулировал. Саймон был более лиричен в своих описаниях битвы, рисуя в подробностях то, как воинам Ричарда было приказано попридержать стрелы, пока они не закончатся у сицилийцев, как они потом согнали защитников со стен, как они захватили все укрепленные здания в городе молниеносными атаками, оставив нетронутым только жилище короля Филиппа и собственный дворец Танкреда.
Саймон был не в восторге от соглашения, к которому они пришли. Поняв, наконец, с кем он имеет дело, Танкред принес на переговоры письма, подписанные Филиппом, в которых он описывал Ричарда далеко не в лестных выражениях. Он утверждал, что его убедил в том, что Ричард пришел захватить Сицилию и. свергнуть его. Он говорил, что понял, наконец, какими великодушным и благородным рыцарем является Ричард. В конце концов, он так умело сыграл на чувствах Ричарда, что больше выиграл, чем потерял. Ричард согласился принять дополнительные сорок тысяч унций золота, плюс, позолоченный стол, стулья и набор золотых кубков и блюд в возмещение наследства Джоанны. На это у Саймона не было возражений. Он не думал, что из Сицилии можно будет выжать больше, разве что захватить сам остров.
Но последний пункт в соглашении обеспокоил Саймона. Королеве он просто сообщил, что Ричард согласился на свадьбу своего трехлетнего племянника Артура и маленькой дочери Танкреда, дав девочке двадцать тысяч унций золота Джоанны после свадьбы и провозгласив Артура своим наследником. В отдельном же письме к Элинор Саймон выразил свои опасения.
«Он, таким образом, разрушил все надежды на мир со своим братом Джоном. Возможно, зная об опасностях, которые подстерегают короля, и о том, что король не имеет своего собственного наследника, лорд Джон был бы счастлив подождать, пока или погода, или болезни в Святой земле, или силы Саладина не сделают его королем. Как только Джон услышит эту новость, он начнет вербовать союзников и сеять вражду, чтобы в случае смерти короля Артур был свергнут. Я не знаю, что у Джона на уме, но, будучи свидетелем того, как лорд Ричард отверг его притязания на престол, я боюсь, что те же союзники Джона сделают невозможным возвращение Ричарда в Англию без кровопролития. Я знаю, что для сэра Андрэ будет большим соблазном объединиться с лордом Джоном против Лонгкемпа, но умолите его не делать этого. Пусть он останется другом для обоих. Если уж потребуется, пусть даже объявит войну Лонгкемпу, но ни в коем случае пусть не просит ничего у лорда Джона – ни помощи, ни людей, ни денег, ни оружия. С другой стороны,
Несмотря на такое пристальное внимание Саймона к делам Элинор, ее ревность разрасталась. Она очень хорошо знала, что кем бы Саймон ни увлекся, он не станет пренебрегать своими обязанностями, а они заключались в том, чтобы заботиться о ее собственности. Чтобы снова завоевать его, надо быть рядом. И она решила начать завоевания расположения Беренгарии. Это было не так уж трудно. Принцесса была очаровательной девушкой с очень мягким характером и только на два года старше Элинор, хотя и казалась во многом моложе ее.
Сначала Элинор не очень старалась. У Беренгарии были свои подруги и фрейлины. Но, когда они покинули замок ее отца, двух девушек потянуло друг к другу. Это было естественно, так как они были почти одного возраста и у них были одинаковые интересы. Как оказалось, Беренгария не нуждалась в информации о Ричарде. Она достаточно хорошо его знала. Ричард и ее брат были друзьями, вместе ездили на рыцарские турниры, и некоторое время Ричард даже гостил при дворе Санчо. Он ухаживал за Беренгарией точно так, как Саймон ухаживал за Элинор. Беренгарии хотелось говорить о любви, но с кем-то ее же возраста. Она рассказывала Элинор о том, как деликатно Ричард обращался с ней и даже объявил себя недостойным ее поцелуя!
Элинор была так шокирована, что слезы навернулись у нее на глаза, а Беренгария приняла это за проявление сочувствия и была тронута. К счастью, Элинор не нашлась, что сказать, чтобы предупредить Беренгарию, а потом подумала, что, может быть, вообще не стоит ее ни о чем предупреждать. Ведь люди меняются, и Ричард тоже мог измениться. Если это так, то он сам выбрал Беренгарию и мог действительно любить ее! Даже если он и не изменился, а только решил обзавестись наследником, то все равно его манеры были безупречны. Беренгария могла так и не догадаться о том, что страсть Ричарда была притворной. Элинор не приходила в голову мысль о том, что Беренгария предпочитает эту сказочную любовь действительности. А разбить ее мечты было бы жестоко, а может быть, даже и опасно.
К ноябрю, когда отряд королевы пересек Пиренеи во второй раз, Элинор была уже главным доверенным лицом Беренгарии. За исключением королевы, Элинор была единственной из придворных дам, которая умела читать, и она прочла Беренгарии многие рыцарские романы, которые любила Беренгария и в которые почти верила. После почти годового путешествия с королевой Элинор приучила себя переносить трудности, в то время как Беренгария никак не могла к этому привыкнуть. Элинор оказывала ей некоторые мелкие услуги, которые могли облегчить Беренгарии ее существование. Чтобы еще больше скрепить их дружбу, Элинор рассказала о собственной любви, но не открыла имени своего возлюбленного. Если Саймон увлекся кем-то другим, Элинор не хотела, чтобы ее жалели. Прошло достаточно времени, и Элинор поняла, что любопытство и хорошее расположение к ней Беренгарии можно использовать в своих целях.
– Я не могу открыть Вам имени моего избранника, – печально сказала Элинор.– Это было бы опасным как для него, так и для меня.
– Ты думаешь, я выдам тебя? – возмущенно спросила Беренгария, отрывая свой взгляд от пары перчаток, которые она вышивала для своего будущего мужа.
У них появилось время для рукоделия, так как королева решила встретиться с графом Филиппом Фландрским; будучи родственником и Филиппу Французскому, и королю Ричарду, граф Фландрский мог бы оставаться нейтральным по отношению к ним обоим. Королева выбрала графа, чтобы он представлял интересы Ричарда в расторжении его помолвки с Элоиз, чтобы можно было жениться на Беренгарии.