Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Иди, садись. Выпить хочешь?
Я была уверена, что он откажется. Однако Виталик, живо плюхнувшись на освободившееся место возле главного героя дня, даже не задумался над выбором ответа:
– Хочу. Наливай.
Что ж, этого следовало ожидать – психологические травмы зачастую может излечить только спиртное. И не мне тут судить, правильно ли он поступает. Аккуратно присев на колени к Виталику, я внимательно наблюдала за тем, как Виктор наливает водку в мутный гранёный стакан. Прямо как в кино. Социальная картинка из жизни хронических алкашей. Интересно, Виталик раньше пробовал водку? И сможет ли он её выпить, учитывая, что Шумляев заполнил ему стакан до половины.
Он выпил. Почти всё, что было. Только зажмурился и задержал дыхание как перед погружением под воду. Перевел
– Ну ты даёшь! Разве так пьют? – И мне. – Ты чего своего бойфренда ничему не учишь? Сама будешь?
– Нет. – Категорично отрезала я. Слишком категорично – Виктор даже настаивать не стал.
– Ну как хочешь. Может, ты и не куришь ещё?
Я вспомнила свой единственный опыт курения и невольно поёжилась:
– Да. Не курю.
– Ох…еть можно. Толян, ты кого нам привел? Если она ещё и целкой окажется, я прямо тут повешусь сейчас.
Господи, надеюсь, он не собирается это самолично проверять!
– Это не твоё дело, Вить. – Неожиданно вмешался Виталик – алкоголь, видимо, быстро оказал на него своё психотропное действие. – И не приставай к ней, ладно? Она не пьёт и не курит, и нечего её оскорблять.
Вот это уже было гораздо больше похоже на моего Виталика. Я почувствовала себя намного уверенней на его коленях. Правда, радоваться было особенно нечему. Потекли тупые застольные разговоры под звон стаканов и сигаретный дым. На кухню время от времени заходили помятые девки и парни, перекидывались с сидящими за столом пустыми фразами, пили и снова растекались по комнатам. Вилли Токарев сменился почему-то «Скорпионом». Слух уже привык к громкой музыке, глаза перестало щипать до слёз. Я не принимала участия в общих беседах, просто сидела у Виталика на коленях и с безмолвным отчаянием смотрела, как он опускается всё ниже и ниже, скатываясь постепенно к самому подножью человеческого развития. Курить Виталик отказался сразу же, чего нельзя сказать о водке. Неискушённый в спиртных напитках, он опьянел у меня на глазах в считанные минут двадцать. Я видела, как это для него непривычно, и тихонько шептала ему на ухо перед каждой новой стопкой: «Может, тебе хватит?»
Виталик упрямо мотал отяжелевшей головой и, судорожно хватая совсем родной стакан, опрокидывал его в рот, уже практически не жмурясь и не закусывая. Что ж, если человек поставил перед собой конкретную цель напиться, абсолютно невозможно его остановить и, в конце концов, я эту затею бросила. Больше всего я боялась, что Виктор или кто-нибудь из его дружков примут меня за одну из обитающих здесь мочалок и позволят себе что-нибудь. Ведь нынешний Виталик сам нуждался в опеке, и на него положиться я уже никак не могла. Даже на коленях у Виталика сидеть стало трудновато, и я вынуждена была слезть – на моё счастье, рядом к этому времени освободилась ещё одна табуретка.
Сказать по совести, я уже сильно жалела о том, что пришла в эту мерзкую квартиру. Стоило бы сразу проявить характер и отговорить Виталика от его намерения. Может, он бы и послушался. Тогда. Сейчас ему вообще невозможно было что-либо втолковать и это, признаться, сильнее всего меня тревожило. Виталик категорически не хотел идти домой, где, по его понятиям, был ещё больший ад, чем здесь. Алкоголь расслабил его, раскрепостил и выхлестнул наружу всё, что копилось на душе долгое время. Если прежде Виталик не хотел жаловаться, то теперь его буквально прорвало.
– Я всегда…Всегда хотел понять…Что я делаю не так…Всю жизнь…- Язык у Виталика заплетался, голова клонилась на грудь. – Я уроки учил… Я не дрался…Ну…Старался не драться…И все, чтоб он пах…пахвалил…Зачем?.. Ему по фигу…Никогда хорошего не видит… А вот плохо-ое…Стоит только оступиться чуть-чуть… Всё-ё…Как будто нарочно ждёт… С-сука…Мать раньше времени в гроб вгонит… У неё же сердце…Гип..Гипер…Ги-пер-то-ния…
Мне захотелось заметить, что сам он сегодня шокирует Галину Петровну ничуть не меньше, но по привычке промолчала – какой смысл убеждать в чём-то пьяного? Кроме нас на кухне к тому времени почти никого не осталось. Почти, если не считать всё также мирно храпящего
– Виталь…Пойдём уже отсюда…Мама будет волноваться…
Я осторожно тронула Виталика за плечо, но он пребывал сейчас где-то внутри себя, и голоса моего не услышал, равно как не почувствовал и прикосновения.
– Сволочи… О чём они думали?...Идиоты… - К кому это относилось – не понятно. – Пятнадцать лет вранья…Одно враньё…Как они им не захлебнутся?.. Болото…Грязь…Им нельзя было жениться…Даже из-за меня…Лучше бы аборт сделала…Не-ет…Благородство…Кому она нужно?...Я только мешал им… Всю жизнь…Я ему мешался…Как заноза…А я-то в чём виноват?!
Опять, как и тогда, на улице, он вошел в раж, и на этот раз, не сдержавшись, зарыдал в голос. Только теперь это были больше пьяные слёзы, которые я, даже приложив все усилия, не могла бы принять всерьёз, поэтому скорее машинально, нежели от души, в очередной раз погладила Виталика по плечу:
– Успокойся…Не надо…Всё хорошо…
Он не нуждался в моих утешениях. Единственной его подругой и спасительницей сейчас была водка. Только ей он радовался, ей, а не мне изливал душу, и соперничать с ней было просто бесполезно. Это всё равно, что бежать наперегонки со скоростным поездом. Утолив свое горе в слезах, Виталик снова начинал бормотать что-то бессвязное. Нет, смысл в его речах определённо какой-то содержался, вот только понять суть можно было лишь попытавшись соединить в одно целое обрывки его фраз, а это у меня не получалось, потому что добрую половину слов Виталик просто глотал, или же, грешным делом, просто забывал вставлять в предложения. В итоге, я и не стала разгадывать эти утомительные языковые ребусы. Я вообще сильно устала от всей окружающей меня сумрачной обстановки – от смога, от пьяных рож, периодически возникающих то тут, то там, от творящегося в двух шагах от меня разврата. Я даже до туалета не решалась дойти, слыша многозначительны ахи и выкрики. Чёрт побери, и что же я здесь делаю до сих пор?! Вот уже Виталик уронил голову на стол и засопел, уткнувшись лицом в руки. Представляю, как плохо ему будет завтра утром… И опять же, представляю теперешнее состояние Галины Петровны. Видела бы она сейчас своего обожаемого сынка в этом гадюшнике!
Я решительно встала из-за стола. Почти одновременно с этим моим действием на кухню с шумом ввалились Генка и Викинг – оба, естественно, пьяные и практически голые. Потрясающая картинка, прямо хоть сейчас в психушку… Я больше ни минуты не могла тут оставаться.
– О-у-у! – Восторженно взвыл белобрысый Викинг, имени которого я даже не знала. – А мы про них забыли совсем! А они тут!
– Ксюха! – Ковальчук двинулся ко мне с распростёртыми объятиями. – Чё ты этого придурка пасешь, а?! Пошли, порезвимся!
– Иди ты…! – Матерное ругательство вырвалось у меня непроизвольно, и я, с силой отпихнув в стороны обоих дебилов, вышла наконец из кухни. Всё! С меня хватит! Ещё немного – и я просто свихнусь в этом сарае!
Очутившись в прихожей, я с трудом откопала среди чужих вещей на вешалках свою куртку. С досадой обнаружила, что на одном из полуботинков почти полностью развязался шнурок. Господи, и какой извращенец их вообще придумал?! Я так торопилась, что никак не могла правильно сделать бантик, словно в один миг разучилась шнуровать. На моё счастье в квартире было очень тихо. Визги прекратились – наверное, участники спортивных состязаний всё-таки выбились из сил и теперь, подобно Виталику, мирно дрыхли кто где попало.