Ровесники. Герой асфальта

Курносова Елена

Он улыбается, с нежностью глядя на девочку:

– Замуж за меня пойдёшь, Ириш? Мне сразу же легче станет…

– Замуж?! Прямо сейчас? – Иришка замирает на месте, не веря своим ушам.

– А что? Не согласна? Смотри, пока расти будешь, меня в армию заберут.

– Ладно вам женихаться. – Вмешивается Воронин, приближаясь к дивану. Виталик вежливо уступает ему место, и Владимир Михайлович садится около Вадима.

– Руку давай, альпинист.

– Зачем?..

– Давай-давай, без разговоров.

Канарейка неловко протягивает

Воронину больную руку, и тот осторожно начинает ощупывать её по всей длине.

– Сильно болит?

– Ага…

– Где сильнее?

– Я не знаю… Везде.

– Так кажется. Где-то должно быть сильнее.

После лёгких касаний пальцами, Владимир Михайлович начинает надавливать в разных местах. Лоб Вадима прямо у меня на глазах покрывается испариной, он весь дрожит, как натянутая струна, уже теряя самообладание.

– Тут больно?

– Да.

– А тут?

– Тоже.

– И здесь тоже?

– А-а-а!!! Не надо, Владимир Михалыч!!!

Кажется, Воронин нашёл то, что искал. Это чуть повыше запястья. На Вадима тяжело смотреть – он того и гляди повторно лишится чувств.

– Ну что там? – Заглядывает в комнату Татьяна Евгеньевна.

– Перелом, естественно. – Спокойно констатирует её супруг. – Вот только не пойму, почему вся рука-то болит? Шевелить ею, говоришь, тоже не можешь?

– Да…Там…Владимир Михалыч, там, кажется, ещё плечо вывихнуто. Поэтому руку поднять невозможно.

– Вывихнуто, говоришь?

Начинается ещё одна утомительная процедура, в процессе которой Воронин вертит несчастного Вадима в разные стороны, нажимая ему на плечо сильными и почему-то очень умелыми пальцами прирождённого хирурга. За этой сценой наблюдаем мы четверо: я, Виталик и сёстры Воронины. Остальные ребята, насколько мне известно, помогают Татьяне Евгеньевне приводить квартиру в порядок после праздничной гулянки. Ирина Павловна где-то носится в поисках телефона. И только виновница происшествия – дымчатая Нюська, слоняется по дому без дела, гордая и важная как королевна. Мягко ступая лапами, подходит к Иришке, привычно трётся о её ноги, требуя законного внимания к своей персоне, но девочка грубо отпихивает её ногой в сторону:

– Иди отсюда, дура… Всё из-за тебя!

Она, кажется, уже ненавидит свою недавнюю любимицу, видя, как по вине кошки мучается сейчас её обожаемый кумир. Я смотрю на эту десятилетнюю девочку и с небывалой теплотой в душе убеждаюсь в том, что вижу сейчас перед собой замечательный образец типичной первой любви. Слишком ранней, конечно, совсем ещё детской. И, тем не менее, любви. Возможно, с годами она и пройдёт, а возможно, станет только прочнее и взрослее, как и сама Иришка. Пока же она слишком близко к сердцу принимает всё, что происходит с Вадимом, и одна из всех нас пытается остановить Владимира Михайловича.

– Па-ап, ну хватит… Что ты всё делаешь? Пусть его лучше врач посмотрит.

– А ты думаешь, врач с ним лучше будет обращаться? – Не отвлекаясь, усмехается Воронин. – Они вообще церемониться

не станут. Тем более, когда узнают, что он пьяный на дерево лазил.

– Я не пьяны-ый. – Стонет Вадим. – Вы что, сами не знаете? Это всё кошка…

– Кошка-кошка. Какой чёрт тебя за ней понёс? Не померла бы она там.

– Я как лучше хотел.

– Ну да. А получилось по мозгам. Мозги точно целы?

– Целы. Не надо было «скорую»… Я бы утром сам до больницы доехал.

– Ладно, поздно уже боржоми пить, когда почки отвалились. Плечо-то мы тебе сейчас сами на место поставим. А вот с переломом пусть хирург разбирается. Виталь! Иди сюда, подержишь его.

Виталик послушно садится рядом с Ворониным и готовится выполнять все его указания.

– Держи его крепко, чтобы не вырвался ненароком. Держишь?

– Держу.

Мне хочется зажмуриться, как это делает впечатлительная Наташа, но любопытство берёт верх – всё-таки впервые вижу, как вправляют суставы. Владимир Михайлович сосредотачивается. Одной рукой упирается Вадиму в грудь, другой крепко обхватывает его руку выше локтя.

– Очень больно будет? – Вадим в ужасе оглядывается вокруг себя, словно кто-то из нас способен остановить этого новоявленного хирурга-самоучку. Виталик, сжимающий здоровое плечо и шею друга, напуган, пожалуй, ещё сильнее.

– Нормально будет. – Беспечно заверяет всю аудиторию Воронин. – Ты мне расскажи лучше, артист, где это ты успел выпить сегодня?

– Да я совсем немножко выпил, честное слово!... Меня знакомые пацаны пригласили, я-а-а-а-а-а!!!...

Всё происходит так неожиданно, что никто не успевает опомниться. Даже Виталик только в самый последний момент что было сил обеими руками впивается в Вадьку, который после вероломной уловки Воронина заваливается прямо на Виталика, как убитый наповал.

– Вадь!.. Вадька! Ты что, Вадь?! – Виталик в панике тормошит друга за плечи, хлопает по щекам. – Вадька! Дядь Володь, что с ним?!

Воронин самодовольно улыбается:

– Всё нормально. Сейчас отойдёт. Лёгкий шок – не больше.

Мы втроём – я, Наташа и Иришка наконец-то осмеливаемся подойти поближе. Вадим действительно уже приходит в себя. Бедный, как же ему должно быть сейчас плохо, если пот градом стекает по его лицу, даже волосы ко лбу прилипли, будто он только что из под душа вышел.

– Вадь… - Плаксиво зовёт Иришка. – Вади-ик… Ты живой?

Взгляд Вадима постепенно проясняется, становится осмысленным.

– Ой… А что это было?

– Обморок. – Поясняет Владимир Михайлович и уже совсем по-отцовски кладёт руку на мокрый лоб юноши. – Ну? Как себя чувствуешь? Болит плечо?

Канарейка пробует пошевелить плечом:

– Кажется легче. Вы прям волшебник, дядь Володь. Может, и гипс наложите, не отходя от кассы?

Все видят, что Вадиму действительно лучше и сразу оживают, начинают улыбаться. Иришка игривым котёнком кидается к Вадиму и доверчиво, по-детски открыто обнимает его за шею: