вот ангелу лаодикийской церкви пишетначальство глаголет аминь свидетель верныйдескать инеем не дохнет огнем не пышети тотчас угрозы видно ни к черту нервыадресуемый ангел нажимает enterмедленно гасит софт вырубает железоквартальный отчет и каждый вечер на ветерветер и дождь напролет поэтому резвоангел за угол где запаркована хондакейс к подбородку неловко тычет ключамимимо мчат месяцы мимо времена годаосень чаще всех недаром гуси кричалиадресующий в первом веке нашей эрысидит в пещере на скалах волны под нимине любит в ком только теплится пламя верысулит им под диктовку пепла и полыниадресат дома но дети уже в постелижена не приняла пальто не накормиластрашно спешил но подрядчики не поспелик отчету и опять не будет в доме мираа который диктует добрый да не оченьмеч торчком из уст ноги в огне глаза злыеобещает что день не отличат от ночивозрыдают пред ним все племена земныекаждому даст
меж избранниками своимикроме прочих кого заточит и помучитбелый камень и на камне новое имякоторое знает только тот кто получита кто не получит на поиски пижамыотливает сослепу на скорую рукувыключит радио с гимном гордой державыкамнем рядом с женой и ни слова друг другувот он лежит сложив свои две пары лапокни огня во вселенной только точка в центревысвечена где отрубился в нимбе набокодин как перст ангел лаодикийской церквини холоден ни горяч обесточен мудровот будет ему с патмоса письмо наутро
«в тусклом воздухе белые пчелы роятся…»
в тусклом воздухе белые пчелы роятсявот когда мы всерьез начинаем боятьсявысыпаем продрогшей гурьбой на перроныокна слепо в глаза с выраженьем укорапотому что зима это время природыза которым сквозь снег не увидишь другогочто случится с чужими в вагонных глубинахчуть на рельсах торос за излучиной треснетвсе нам кажется кто-то из самых любимыхэтой длинной зимой незаметно исчезнеттем верней она веру в сердцах убиваетчто со многими именно так и бываетили если точнее бывает со всемикак бы ни был у кассы с билетами ловоквсе равно электричка в которую селине имеет за близкой чертой остановокэти черные стекла щекой не растопишьв чреве ночи начинка теперь из опилоки молчальника в чуне попутчика то бишьсотни лет изучать неизменный затылоктем нежнее на лицах декабрьская бледностьи свободней любви нулевая валентность
«поздняя осень и позже не нужно уже…»
поздняя осень и позже не нужно ужев синих запястьях опять замедление пульсавидно как верхний жилец на своем этажелампу зажег и навеки в газету уткнулсяздесь в колесе листопада где белки бегомшорох машины и нимфа с кувшинчиком в нишеближе ли свет даже если жилец о другомнижнему только бы жить по возможности вышевытянув шею пока парусами краянеба хрипеть с подоконника ворона вродевслед перелетным внутри трансцендентное ягуссерля впрочем и это осталось в европев жадном оранжевом рано кончается годсмена сезонов у поллока выкраден методесли этаж или месяц снаружи не тотты не жилец то есть разница в том что не этотгде-нибудь клейстер на рамы в стакан купоросскоро смотреть как щелкунчики в хвое повислиздесь открываешь в газете последний прогнозто есть последний в простом окончательном смысленеосмотрительно ступишь на хрустнувший настбыстро иссяк лабиринт ариадниных нитокворон с карниза и нимфа в кувшине подастнужный напиток
ЧЕРНОВИК
они живут в ущельях но теперьторчат вверху с насупленных утесовкак мелкие клыки они тебябоятся и хотят казаться вышеим очень страшно но тебе страшнейты автор звезд ты сам их так назвалсперва взмывает синяя звездараспространяя синее пространстводрожат огнем навьюченные мулыты весь устал а родина нигдеони торчат как червячки из дыреще вчера понятие онив их речи не имело референтаа нынче там разгул местоименийно все равно зачем им столько глазсперва взмывает синяя звездапотом взмывает красная звездаи синий захлебнется белым светомв котором вертикаль не надломитьзачем они все плачут и молчатони пока не знают слова ночьи смотрят сверху но тебе за нихтак страшно что боишься начинатьбояться и теснее жмутся к стенамживотные груженые огнемих слабый страх в проекте не проставленошибка в нем но раз живут то пустьздесь только черновик числа и местаи ты стоишь подробно вспоминаячего на свете не было с тобой
ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ
Lord God of Hosts, be with us yet,
Lest we forget, lest we forget!
R. Kipling
покуда щиплешь листья для салатаи тыкву потрошишь до пустотыиз бейсмента семейная собакабейсбольный мяч несет тебе смотрирецептами плюется вещий ящикосенний свет от суеты ослепвсе как у взрослых как у настоящихспит объявивший загодя госдепострастку тегерану и хартумузадумайся и лишь затем плесникому мы в жертву птицу принеслиза что благодарим фортунукогда отцы в посудине фанернойвезли на запад веры семеназима зияла ледяной кавернойно собран злак и дичь принесенаи правило устроили простоес улыбкой братства в каждом ноябревсем предписать взаимное застольекто соль земли и город на горено где меж всех твоя улыбка божеи отчего нам немы небесапирующим послушно в сшада и в других широтах тожездесь тяжко жить иначе чем в надеждено праздников природа таковаблагодарить судьбу за то что преждеа будущее глубже в рукавасносить в потомстве тлеющую завистьв застольях наловчились старикикогда подарка бережно касалисьно неизменно с тыльной стороныу будущих в чести другие богив чей адрес все благодаренье ложьим радости взаймы не перешлешьне одолжишь на время боливот притолока отстает
от дверивнутри собака добрая мертвакогда с опушки выжившие звериповадятся на наши торжествакогда лавиной с гор низвергнет гордостьи пакля вкось полезет из щелейкогда календари придут в негодностьмы вспомним день который был светлейеще вовсю несли на стол салатымир ликовал под тост совместных страни намечал коварный тегеранотмщенья день и час расплаты
С ТЕХ ПОР
с тех пор он дома не провел ни дняв стране где жизнь у службы содержанкакак ни приветлива порой родняк добытчику но в жопу и не жалкосначала вычеркнул порог и дверьпотом метро к лесоповалу в восемьеще была собака спаниельон ей писал сперва но скоро бросилне улица где с кейсом проходила святцы кладбище тюрьма больницакому нужна собака-поводырьпопробуй за периметр удалитьсявсей опрометью в путь куда глазачтоб сверху следом кисло улыбалсякто строил без единого гвоздявселенную но сильно ошибалсячтоб в спальнике измокшем у шоссеи в сотни мегаватт заря вставалав чумазое лицо а эти всегори огнем вот только что собакапонять покуда путь не утомилладонью небу заслоняя ококак ослепителен наутро миркак быстро в нем живешь и одиноко
«трудно верблюду пролезть в игольные уши…»
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий
трудно верблюду пролезть в игольные ушипроще ослу но верблюда схватили раньшеи человеку японцу наевшись сушикурицы до реставрации в рот не бравшичто же мы шьем на беднягу верблюда делокто виноват что он в рай не проходит тужасьпромыслом чьим у него неприглядно телоа выраженье лица таки просто ужастот и виновник кто выбрал предметом притчитварь обреченную грустно жевать колючкитайцы напротив едят рамбутан и личиили вон русские ханку сосут с получкилегче нанять гватемальца стеречь виноградникчем скандинаву талант зарывать в огородеханки глотнешь и в участок сведет урядникотдал именье ментам и безгрешен вродеречь в этой притче о злом богаче однакодескать постель подними и ходи калекаредко на свете едва живая собакалучше заведомо мертвого человекачем не геенна где желтый песок и жаркопальма мираж и ручья пересохло русловедь не скажу чтобы вовсе людей не жалконо и ослу пособи за верблюда грустнодамская прелесть писателю довод вескийзря нас горбатые слезно зовут к ответуесли ей мир спасать прописал достоевскийон образцом опасаюсь считал не эту
ВИТРИНА ЮВЕЛИРА
ибо время близко равнение на ролексгрядет с облаками узрит всякое окоperpetual oyster movement упадет волосс лысого темени солнце взойдет с востокасперва спалит облако потом окинавуприкурить от камчатки начальнику ночиноги его блин подобны халколиванузагляни-ка там в ушакова что за ногиспорыньей вся милостыня траченным хлебомстанем писать темно да не всякий прорветсяк смыслу если ласточке сладко летать летомрасплатится зимой льдинкой в лунку колодцая говорит весь комплект брайтлинг и омегато есть там по алфавиту в начале альфаи се конь блед и всадник на нем лбом до небаистреблять людской род ради горнего кайфасемь золотых светильников довольно плотныхвроде гантелей ангелам делать зарядкупосреди престола и четырех животныхрадуга вкруг престола подобна смарагдушамана в ламанш кирдык езиду и курдукак присядет судить племена и коленатолько набьют битком бюллетенями урнупо ней искрами сваровски справа налевостильный submariner в таком восходить сладкоиз марианской щели до круч эверестасверни еще травы осталась одна пяткаводки пожалуй да но после а не вместои еще смотри фарфор держать на роялеet vidi de mari bestiam ascendentemсемиглавое падла с десятью рогамина каждый рог по неверному как на вертелкто-то очень хочет чтобы всем стало страшнои таки стало в старинном барочном вкусевон грянула труба больше не спи напрасновстань ктулхуей гряди господи иисусе
КНИГА
он поднял книгу бьющую огнемгде ни откроет вся она о немну в точности как было вот холеравот только дымно и зола во ртуон из костра достал ее в садуона там вместе с листьями гореласперва игрушки все наперечетсоседка с нижнего у вас течетуроки детства о вреде и пользесовсем забыл про этот выпускнойда правда было в обнинске с однойи вся неправда что случилась послеона в огне ему невмоготуеще немного думает прочтузрачки как студень из орбит сочатсяпусть сиплый кашель как сверло в грудине каждый день случается подис такой печальной книгой повстречатьсявот занялись последних два листатеперь обложка черная пустагде только что бежала жизнь живаяон ей велеть не может повтории так стоит еще минуты триобугленных фаланг не разжимая
ПОДРАЖАНИЕ ХЕРСОНСКОМУ
не устраивает австралия хорошо убираюили все же оставить а то там совсем пустонет что вы я никогда не умираютак и живу вечно хотя иногда это грустноили вот я придумал дерево назовут березатут созвездие в сучьях а сбоку попугаяпочему-то они у меня мрут от туберкулезаили прут стенка на стенку что мама дорогаяни им мамонта в друзья ни ангела в гостимигом вышибут дух искромсают теловпрочем это мысль то се розги да гвоздислушай сынок иди-ка сюда есть дело