Рой
Шрифт:
– Обсудим, – кивнул Алексей.
Голос Слободчикова из кабины:
– Профессор! Генерал Ненашев ждет нас.
Проход по длинным полутемным коридорам «Бастиона» запомнился как сновидение: гулкие шаги, какие-то люди, лица… или даже не так – люди без лиц: никого из встреченных Алексей потом не смог бы узнать. И в этом было нечто новое: словно теперь вокруг него, Алексея Меркурьева, стало меняться не только пространство, но и время… Впрочем, это мелькнуло на миг и пропало.
В
– Извините, но насчет вас у меня указаний нет. Я должен доставить к генералу только профессора Нахимова, а уж дальше вы сами.
Алексей вскинул руки в знак понимания:
– Вопросов нет, капитан! Служба есть служба.
Слободчиков с Нахимовым исчезли за массивной дверью.
Алексей провел рассеянным взглядом туда-сюда. Вопрос «почему?», донимавший его в дороге, кажется, начал обретать очертания ответа – и ничего хорошего ждать от этого ответа не приходилось.
Зато сейчас – вот прямо вмиг, сию секунду! – что-то должно произойти. Алексей даже вздрогнул. Что?!
Дверь приемной распахнулась и в нее шагнул… Юрий Павлович Федотов, главный редактор «пятерочек». Увидел Алексея – и обмер.
– Меркурьев! Алексей!.. Ты? Живой?!
Подскочил к нему, приобнял, потряс. Они обменялись крепким рукопожатием.
– Живее всех живых, Юрий Павлович.
– Какими судьбами?..
Алексей как мог кратко изложил суть дела, и тут открылись двери кабинета, вышел Слободчиков.
– Вас ждут, – сказал он Алексею.
– Пойдем, – подтолкнул Меркурьева бывший босс. – Я тоже сюда. Мы ведь с Петровичем старые друзья-приятели…
Когда журналист увидел генерала, сердце больно кольнуло: так похудел, осунулся и постарел Сергей Петрович за эти несколько недель. Тогда, на ликвидации пожара, он смотрелся бравым здоровенным мужиком – сейчас же перед глазами Алексея Меркурьева предстал старик.
Но голос у него остался тот же – на десять генералов хватит.
– А! Знакомые все лица… Виделись на пожаре, помню, помню. А ведь ты хитрец – за яйцеголового себя выдал, типа – ученый я, сами мы не местные… Проникли-таки, журналюги!.. Ну-ну, понимаю, работа есть работа.
– Моя школа, Сергей Петрович! – с гордостью высунулся редактор.
– Молодец, Палыч, растишь кадры. Ну, присаживайтесь, потолкуем.
Сели. Ненашев предложил:
– Коньяку хотите?
Алексей с профессором отказались, Юрий же Павлович охотно принял угощение. Из сейфа явились коньяк, рюмки, пара яблок.
– Скромно, но по-товарищески, – подытожил Сергей Петрович. – Хорошо, Палыч, что зашел, как раз есть тема. Кадр-то твой, – Ненашев кивнул на Алексея, – говорят, уникум! Вон, ученые в ступоре от него.
– Других не держим! – Юрий Павлович шутливо приосанился, хоть и не совсем понял, о чем речь.
Но дальше разговор пошел серьезный. Нахимов подробно доложил
– Вывод?
– Вывод очевиден. – Профессор пожал плечами. – Меркурьев Алексей Владимирович представляет собой крайне редкий феномен: его возможности превосходят возможности обычного человека… ну, как минимум на порядок. На порядок! Причем – это очень важно, прошу обратить внимание! – сам Меркурьев стал ощущать рост этих возможностей лишь в последнее время, в условиях сложившейся критической ситуации…
– Пограничной, – усмехнулся Алексей невесело.
– Да. – Нахимов кивнул. – Значит, нет худа без добра: именно этот кризис и включил те резервы, что прежде были скрыты. Полагаю, что у него эти способности и ранее были повыше, чем у прочих, но напряженная обстановка спровоцировала их активацию…
Алексей давно уже заметил, что Юрий Павлович, поглаживая пальцами рюмку, задумчиво щурится – а этот прищур был всем сотрудникам газеты хорошо знаком. Он значил, что шефа посетила большая и непростая мысль…
Так оно было и на сей раз.
Федотов резко повернулся к ученому:
– Послушайте, профессор… А вы не попытаетесь развить вашу мысль дальше?
– Простите, не понял?.. – пробормотал Герман Львович.
– Почему способности Меркурьева вдруг ожили именно после катастрофы?
– Ну… Полагаю, это я и изложил… Сильнейший стресс послужил, так сказать, спусковым крючком…
– Ну да, – нетерпеливо перебил Федотов, – это мы слышали. А вы не думали, что спусковой крючок другой?
– Какой же?
Юрий Павлович сделал паузу – и хлопнул словом, как козырем:
– Нановиты!
Его сперва не поняли, поэтому он все разъяснил. Палыч выдвинул гипотезу: а что, если на сотни тысяч… может, и на миллионы людей приходится один такой, чья реакция на попадание в организм некоторого количества нановитов оказывается нестандартной. Даже обратной! Вместо того чтобы заразиться и стать рабом этих чертовых невидимок, организм, наоборот, резко включает скрытые резервы и заставляет уже нановиты работать на себя…
– Вздор! – запальчиво вскричал Герман Львович. – Совершеннейший вздор! Мы ведь исследовали ткани зараженного организма и… биоматериал нашего уважаемого Алексея Владимировича. Ничего общего! Ничего!..
– Так я о том же! – с не меньшим азартом выкрикнул главред. – На миллион обычных организмов приходится один необычный – вот я о чем.
– Ну, Юрий Палыч, – Алексей развел руками, – я начинаю чувствовать себя экспонатом…
– А как ты вообще себя чувствуешь, а, журналист? – внезапно спросил генерал.