Роза алая, роза белая
Шрифт:
Моргана отвернулась, изображая спокойствие, которого не чувствовала. На самом деле она боялась Линдси. Он разыгрывал роль радушного хозяина, потчуя ее изысканными лакомствами, но, чем больше времени она проводила в его компании, тем больше сомневалась в его душевном здоровье. Или он сумасшедший, или так развращен, что результат получается тот же. У него множество пороков, но самый явный — безмерное тщеславие; только оно пока удерживало его от того, чтобы взять ее силой. Самомнение Линдси заставляло его искренне верить, что его мужское обаяние очень скоро заставит
В бархатном коричневом дублете, отороченном соболями, на золотистой подкладке, видневшейся в разрезах широких рукавов, он действительно был красив, как принц. Эти цвета очень шли его смуглому лицу, и его тяжелое золотое оплечье, усыпанное гранатами, дополняло впечатление, однако Моргана видела за элегантной внешностью гнилую сердцевину. Даже в Лондоне при дворе и в поместье Робина на севере она слышала истории о распутной жизни Линдси, его внезапных вспышках воинственности и безграничном высокомерии. Действительность оказалась хуже. Он вел себя как избалованный ребенок, опасный ребенок, поскольку в его руках была власть над жизнью и смертью.
Моргана следила, как он поднимает полный бокал. Он много пил сегодня, и его разгоряченный взгляд задерживался на ней все чаще и чаще... обволакивая изгибы ее груди и бедер под розовым шелковым платьем. Сначала она отказалась снять свое платье, но сочла благоразумным подчиниться, когда Линдси пригрозил, что переоденет ее собственными руками.
Он сам выбрал ей всю одежду для этого пира: платье, изящные атласные туфельки, расшитые жемчугом, золотое колье с аметистами. Тончайшая вуаль спускалась с треугольной шапочки из золотой парчи, а волосы, скрученные в тяжелый узел на затылке, угрожали рассыпаться при неосторожном повороте головы. Крошечный локон выбился из-под гребня и дрожал у виска.
— Какие у вас чудесные волосы, моя дорогая, — он потянулся и лениво коснулся локона. — Как они, должно быть, прекрасны, когда распущены...
Растущая похоть, блестевшая в его глазах, тревожила Моргану. Она использовала все известные ей хитрости, чтобы держать Линдси на расстоянии, но обстоятельства были против нее. Она боялась, что он не захочет дольше ждать и что еще пара бокалов вина может заставить его изменить тактику: от настойчивого убеждения перейти к открытому насилию.
Линдси склонился к ней.
— Вы задумчивы, милая. Неужели вы тоскуете по мужу, который с удовольствием отправил бы вас на смерть? — Он взял ее руку в свою и поцеловал. — Я нахожу такую преданность трогательной, но неуместной.
Отдернув руку, Моргана свирепо посмотрела на него.
— А я нахожу ваше нежеланное внимание омерзительным.
Линдси откинул темную голову и расхохотался. В его глазах вспыхнул угрожающий огонь.
— Спокойнее, спокойнее, Моргана. Мужчина вправе ожидать уступчивости и ласковости от супруги.
— Супруги?
Она резко встала, опрокинув бокал, и вино выплеснулось на бархатную куртку и модные белые штаны. Его гнев вспыхнул мгновенно и вылился на невиновного. Он ударил подбежавшего слугу с такой силой, что тот отлетел и упал
Как только Линдси покинул зал, чтобы переодеться, она решила воспользоваться его отсутствием. Вернуться в свой замок она не могла, но здесь оставаться было также невозможно. К счастью, она знала о тайном выходе рядом с кухней: давным-давно юный Линдси, желая произвести впечатление на очаровательную кузину, показал ей потайную дверь. А что потом? Самое разумное — направиться в аббатство святого Тристана, где добрые монахи не откажутся предоставить ей убежище.
Моргана выждала немного, на случай, если Линдси задержался в коридоре, затем поднялась со спокойным достоинством. Дверь зала была в противоположном от возвышения конце. Это был долгий путь мимо любопытной и, вероятно, враждебной публики, но она грациозно пошла вдоль столов. Тяжелое молчание воцарилось вокруг.
Кровь громко стучала у нее в ушах, ей казалось, что этот стук слышен всем. Никто не остановил ее, но десятки глаз пристально следили за ней. Она чувствовала, как покалывает кожу на спине. Подняв высоко голову, она шла, как хозяйка, гуляющая днем в собственном саду. Еще один шаг, еще один. Она уже почти достигла цели.
Еще несколько футов, и ее рука коснулась дверной ручки. Первый шаг к свободе. Она дернула ручку, и дверь открылась внутрь, но дверной проем оказался загороженным скрещенными копьями. Моргана отпрянула в изумлении, увидев двух стражников, охраняющих выход. Она признала поражение, понадеявшись, что оно временное, и позволила двери захлопнуться.
Вскоре после того, как она вернулась на свое место, появился Линдси, самодовольно улыбаясь.
— Надеюсь, вы не подумываете покинуть нас уже теперь? Вечер только начался, и я собирался развлечь вас, Моргана.
Он хлопнул в ладоши.
— Введите музыкантов!
Широкие двери распахнулись, и вошли двое мужчин: один — дерзкий юноша с огненно-рыжими волосами, сухими, как солома, другой — пожилой горбун. Их одежда, когда-то довольно красивая, теперь была изношенна и не очень чиста. Они прошли половину зала и поклонились.
— Простите нас, милорд, за то, что мы появились перед вами, не смыв пыль странствий, — сказал седобородый.
Линдси милостиво улыбнулся.
— Говорят, босоногий бард вправе сидеть рядом с королем. Вы согласны, леди Моргана?
Она наклонила голову, боясь заговорить. Невероятная мысль мелькнула у нее, совершенно невероятная. Барды сели на почетные места и развернули инструменты. Приоткрыв рот и затаив дыхание, Моргана следила, как из куска ткани появляется огромная позолоченная лютня Оуэна Гриффина. В свете факела выступила затейливая резьба древнего инструмента, сверкнул оправленный в золото изумруд кольца на левой руке высокого горбуна, когда тот поклонился хозяину замка.
— Что желаете услышать, милорд?