Роза алая, роза белая
Шрифт:
— Сюда, — сказал Седрик, указывая вперед. В мерцании звезд она могла различить лишь тусклый блеск массивной железной двери донжона. Она была открыта, проем зиял как огромная черная пасть.
— Вы должны войти, миледи.
Моргане вдруг стало очень страшно. Ее шаги замедлились, и в конце концов она остановилась.
— Слишком темно, и можно оступиться. Где сэр Десмонд?
— Я здесь.
Десмонд выступил из чернильной тени за ее спиной. Он приблизился так быстро, что Моргана даже не успела позвать на помощь. Он заткнул ей рот рукой и перебросил ее через плечо, как пустой мешок. Моргана лягалась, колотила кулаками по его спине, но не могла вырваться.
Воздух в донжоне был спертым, пахло плесенью. Седрик достал фонарь и приоткрыл заслонку. Свет замерцал на массивных камнях, и Моргана с ужасом уставилась на сырые, поросшие мхом стены.
Десмонд спускался по лестнице, и его плечо впивалось в ее живот с каждым шагом, его железная хватка не давала вздохнуть. Задолго до того, как он приблизился ко второй двери внизу, у нее уже кружилась голова, и она судорожно хватала ртом воздух.
Он бесцеремонно скинул ее на кучу грязной соломы, а Седрик поставил рядом фонарь. В его свете Десмонд казался великаном, жестоким и зловещим. Переведя дух, Моргана попыталась заговорить. Ее голос прозвучал хрипло, как карканье.
— Зачем... зачем вы притащили меня в это ужасное место?
Десмонд возвышался над ней, уже не пытаясь сдерживать свою ненависть.
— Вам не по вкусу новые апартаменты, миледи? Не расстраивайтесь, долго вы тут не пробудете. После вашего покушения на жизнь сэра Ранульфа...
Ужас превратил ее язык в свинец. Она не могла встать из-за боли в груди и животе и только тупо смотрела на Десмонда.
— Вы не понимаете, миледи? Тогда позвольте мне объяснить. Собирались ли вы освободиться от мужа с помощью колдовства или яда, уже не имеет значения. Наказание за колдовство и убийство одно и то же — смерть.
Смерть... смерть... смерть... Слова эхом отразились от пористых стен и теряющегося где-то в высоте потолка. Пока она с трудом поднималась на колени, Десмонд отошел к лестнице.
— Вы почти убедили меня в вашей притворной любви к Ранульфу, но, слава Богу, я вовремя спохватился.
Он поднялся по лестнице, Седрик, следовавший с фонарем за ним, вдруг остановился и оставил фонарь на верхней ступеньке. На грубый камень упала полоска света, а остальное помещение поглотили грозные тени. Затем воин тоже вышел во двор, и огромная дверь захлопнулась за ним... безвозвратно. Стон древних петель, скрип металла по камню, грохот задвигаемого засова — и Моргана осталась одна.
Она встала, еще испытывая тошноту от угодивших в живот толчков, но сосредоточиться никак не удавалось. Паника выключила логику и здравый смысл в эти первые мучительные мгновения. Она боялась не за себя, а за Ранульфа. Остаться взаперти, не зная, где он и что с ним, было невыносимо. Почему он не пришел к ней? Знает ли он о ее заточении? Неужели весь мир сошел с ума?
Впервые в жизни ее железная воля отказывалась служить ей. Замерзшая, усталая, перепуганная до смерти, она закрыла лицо руками и разрыдалась. Когда поток слез иссяк, кончились и силы, глаза распухли, но вернулось мужество. Ранульф не мог знать о предательстве Десмонда. Как только узнает — найдет ее, спасет от этого ужаса. А до тех пор она должна помочь себе сама.
Моргана вскарабкалась на верх лестницы и села рядом с фонарем. Внутри было две свечи, одна — незажженная. Их хватит на несколько часов; может, до утра. Но проникают ли солнечные лучи в этот
Моргана взяла фонарь и спустилась вниз — обследовать свою тюрьму. Когда-то, еще маленькой девочкой, она была во дворе донжона с бабушкой и видела часть этого помещения сквозь открытую дверь. Ее так испугали сырость и тьма, что она никогда больше не пыталась исследовать донжон. Теперь ей смутно вспоминалось, что, кажется, с правой стороны от нее имелся проход, и Моргана направилась в ту сторону. Какая-то маленькая зверюшка отскочила от нее с испуганным визгом.
Коридор закончился тупиком и рядом убогих камер с глазками в расщепленных дверях, болтающихся на ветхих петлях. Любопытство побороло суеверный страх, и она осветила одну из темниц. Гниющее месиво — солома? — рядом с железными кандалами в стене. Единственная буква, выцарапанная в камне. Кто-то долго находился здесь в заточении! Моргана подняла лампу повыше, и свет упал на что-то белое и круглое. Чаша? Череп? Моргана решила не выяснять.
Помещение оказалось огромным, и она долго обходила его. Никаких признаков окон или отверстий для воздуха. Зато в избытке остатков старых трагедий и горя. У нее снова мурашки поползли по телу. Сколько людей прошло через эту массивную дверь, чтобы исчезнуть навсегда во мраке!..
Оставалось надеяться, что ее дамы поднимут тревогу. Теперь она уже могла обдумать угрозы Десмонда более спокойно. Безусловно, никто не мог усомниться в искренности ее любви к Ранульфу, даже те, кто знал о неудачном начале их брака, вызванном ее гордыней и гневом. И даже если Десмонд так глуп, что считает ее способной на хладнокровное убийство, он не сможет восстановить людей Морганы против нее. Они понимают, что она невиновна, и, как только обнаружат эту темницу, вместе с Ранульфом освободят ее и докажут ее невиновность. Это только дело времени.
Самое разумное теперь — выспаться и сохранить силы, однако, несмотря на предельную усталость, Моргана не смогла заснуть. Она снова села на ступеньки, подальше от грязного пола и ночных тварей, кишащих внизу. В конце концов, сон все же сморил ее. Когда Моргана проснулась, руки и ноги ее так затекли, что она не могла пошевелиться.
— Должно быть, скоро рассвет, — сказала она вслух только для того, чтобы услышать свой голос. Теперь можно было различить высокий потолок, однако холодный серый свет снаружи был очень слабым. Моргана представила, как всю ночь ее люди обыскивали замок со свечами и факелами. Немало времени понадобится, чтобы обследовать каждую комнату, каждый закуток на разных уровнях огромной крепости, но, в конце концов, кто-нибудь вспомнит о донжоне, и ее найдут. До тех пор она должна сохранить рассудок.
Она снова задремала, и снова во сне наползали со всех сторон зловещие растения, протягивая к ее горлу ужасные щупальца. Опасность окружала ее.
Моргана резко пришла в себя, но все было, как и раньше. Она не знала, остатки ли это ее прежних снов или вещее видение, как в тот раз, когда она увидела Ранульфа под солеными водами озера. Чувство опасности усилилось.
Время текло медленно, отмеряемое лишь переменой в качестве света и урчанием пустого желудка. Свечи давно выгорели. Не было смысла хранить их, она все равно не смогла бы зажечь их снова. Опять темнело, и она с ужасом думала о ночи в полной темноте, когда, наконец, послышались долгожданные звуки. Тяжелый засов отодвинули, и дверь медленно открылась.