Роза для дракона
Шрифт:
Окна.
Большие и маленькие, полукруглые и узкие — многие из них, не все — были заменены витражами. Стеклянные картины, неизменно яркие и многоцветные, содержали в себе бытовые зарисовки из жизни влюбленной пары. Вот мужчина и женщина в саду, а на изображении в другом окне он раскачивает ее на качелях. Витражи не подразумевают подробной прорисовки черт, но позы этих людей светятся счастьем.
Он потянулся и резко сел в постели. Смятые простыни, сбитые подушки и дрожащий свечной свет красноречиво говорили о том, что здесь происходило несколькими минутами ранее.
Мужчина
— Ты можешь остаться на всю ночь. Хотя бы один раз, Драко.
— Не понимаю, зачем, — он оставил одеяло в покое и потянулся за скомканной, отброшенной на пол рубашкой. Перед тем, как исчезнуть в рукаве на его запястье блеснул обручальный браслет. Она всегда еще сильнее раздражалась от этого обстоятельства.
— Драко, ты большой мальчик и не обязан возвращаться домой. Там ты никому не нужен. Твой сын вырос и даже женился.
— Я привык ночевать дома, — безапелляционно заключил он.
— Я не против этого, но ты можешь привести в Мэнор меня. Мне все так же тяжело отпускать тебя. Холодно засыпать в одиночестве. Драко, прошу. После смерти Астории прошло достаточно времени, чтобы уже сменить образ безутешного вдовца на счастливого мужчину. Я люблю тебя, Драко, хочу быть рядом с тобой, — произнесла она, вложив в голос всю страсть, на которую только была способна, но осеклась — мужчина пристально и совсем не по-доброму смотрел на нее, поправляя галстук.
— Я не рекомендовал бы тебе обсуждать со мной мою покойную жену и все, что с ней связано. Мне хорошо с тобой, пока не начинается задушевных разговоров. Я готов дать тебе содержание, ласку, досуг, но не готов жертвовать карьерой. Я Советник Министра, и репутация моя должна оставаться безупречной. Что будут говорить обо мне, когда узнают, что я сплю с замужней дамой?
— Мой брак формален.
— Мои слова не подлежат обсуждению.
— Любовница?
— Называй как хочешь, но только определись раз и навсегда, исходя из того, что я тебе на данный момент предлагаю.
Она провожает его до дверей каждый раз. Все неизменно: постылые слова о том, что он занят, не может, что это противоречит его правилам. А ей… хочется зарыться лицом в светлые, мягкие волосы, ей необходимо видеть его искаженное от чувства близкого удовольствия лицо, когда он занимается с ней любовью… Вот только любовью ли?
Президентские люксы дорогих отелей. Она чувствует, что становится дешевкой, протирая шелковые простыни собственным телом. Фальшивой роскошью горят бриллианты на браслетах подаренных им. Ведь не то ей нужно — один, простой… тонкая нитка обручального браслета… Она имеет право. Она заслужила, когда после смерти Астории Малфой, ночами разыскивала его по кабакам не магического Лондона, а потом пьяного тащила к себе домой. Она заслужила это, потому что была с ним нежной и терпеливой всегда, даже когда у него не получалось, и он уходил от нее раздосадованный, злой на целый мир. Она губами собирала красные ягоды ярости, зревшие на его лице. Остужая ласками, поцелуями… кто она теперь? Нежная, распутная тварь, которую он даже не хочет привести в свой дом. Боится представить чистокровным
— Может быть, повторим? — она роняет плед, которым прикрывается, ведь еще миг и он снова исчезнет за дверью.
— Горячая девочка, — на бледном лице появляется подобие улыбки, — повторим. В самое ближайшее время.
И оставив на лбу невесомый поцелуй, он тотчас же трансгрессирует.
Снова одна…
Ключ скрежещет так, что этот звук, кажется, разносится по всему кварталу, и Драко, в который раз думает, что замок нужно смазать. Ведь в мастерской есть все для этого. Кроме времени. Ведь Малфой моментально забывает обо всем каждый раз, когда реальный мир остается за спиной, скрытый от него тонкой фанерной дверью.
Здесь пахнет прошлым, картоном, клеем и краской. Стол заставлен реактивами, а стены увешаны старыми колдографиями. Все они изображают двоих: вот Драко и Астория на конной прогулке, другой снимок сделан в саду в период цветения вишен, еще кадр, и она обнимает его за шею, когда тот переносит девушку через лужу. Фотограф ловил их везде — красивая пара. Теперь Драко своими руками переносит рисунки на картон. Потом в стекло, чтобы позже они стали витражами, которые украсят окна Малфой-Мэнора.
У верстака сгрудились неудачные работы — масса попыток передать настроение. Драко вспоминает, как неудачны были первые витражи. В них не чувствовалось настроения летнего дня, подаренного им с Асторией. Цветные стекляшки не передавали его ностальгии по давно ушедшим временам. Зато теперь Драко точно знал, что и как нужно делать. В руках его стеклорез, и он ведет аккуратную кривую, но взгляд его направлен не на материал, он смотрит куда-то сквозь стекло, картон, нынешний вечер. Драко видит Асторию, сидящую у него на коленях за чтением книги. Эту мозаику выкладывает теперь Драко.
Он всегда работает по нескольку часов без перерыва и решает, что пора заканчивать только тогда, когда больно режется об острый край. Кровь капает на картон, заполняя нарисованную книгу кляксами. Он наспех перевязывает ладонь и, заперев мастерскую, трансгрессирует домой.
…
Тонкий желтый луч разрезает темный мраморный пол и густой сумрак холла. В гостиной кто-то есть. Неужели это Роза?
Драко берет любопытство, почему девушка не спит в столь поздний час, и он осторожно подкрадывается к приоткрытой двери гостиной, откуда и пробивается свет. В комнате не так светло: пара огарков на столе и горящий камин — вот и всё.
Завернувшись в платок, Роза что-то торопливо пишет, а перед ней еще добрый десяток пергаментов. Она поджимает ноги и скребет за ухом тем же пером, что и пишет, потом, поймав очередную мысль, резко возвращается к пергаменту. От резкого движения на её лице остается кривая темная полоса. Она и не замечает. Что-то есть в этом смешное и трогательное одновременно. Может быть непосредственность, с которой она вслух проговаривает некоторые слова из тех, что записывает, а может, дело в том, что она тоже чем-то увлечена. Тем, что не дает ей уснуть в столь поздний час.