Роза и щит
Шрифт:
– Теперь будет пятно. – Причем сказала это так, словно совершила какое-то преступление.
Альфред прилагал все силы, чтобы не улыбнуться, но Миллисент, должно быть, заметила веселый блеск в его глазах. Нахмурившись, она отвернулась. Но Альфред вдруг оказался рядом с ней, хотя он не помнил, как подходил. Присев на корточки возле скамьи, он взял девушку за руку.
Миллисент вздрогнула, но попытки высвободить руку не сделала. «Хороший знак», – промелькнуло у Альфреда в голове. Медленно и очень осторожно, чтобы не напугать девушку, он поднес ее палец к губам и коснулся его кончиком
Рука девушки задрожала, но уже в следующий миг она подняла голову и взглянула на молодого человека. Ее губы чуть приоткрылись, а на щеках снова заиграл нежный румянец.
Осмелев, Альфред несколько раз лизнул палец. Глаза Миллисент расширились, а потом она едва заметно улыбнулась. И тогда Альфред все понял. Ей было все равно, какое у него лицо. Миллисент видела его самого, а не его шрамы. И то, что она видела, ей определенно нравилось.
Альфред внимательно осмотрел ее палец. Кровь уже остановилась – ранка ведь была совсем незначительная.
– Ну вот, теперь лучше, – прошептала девушка. И в ее прекрасных глазах сверкнули слезы. – Спасибо вам, Альфред.
Альфреду показалось, что Миллисент благодарит его не только за это, но расспрашивать ее он не стал. Ему не хотелось разрушать чары. Он улыбнулся и, осторожно выпустив руку девушки, поднялся на ноги. Потом тихо проговорил:
– Может, погуляешь со мной в саду возле кухни? Миллисент нерешительно посмотрела на свое шитье, и Альфред подумал, что она сейчас ответит отказом. Но тут Миллисент снова улыбнулась и, отложив шитье, протянула ему руку.
– Да, погуляю, – ответила она.
Альфред глянул ей в глаза и тоже улыбнулся: он понял, что для него действительно начиналась новая жизнь.
Роза то и дело посматривала на дверь. Пора было садиться за ужин, а Гуннар все не появлялся.
Всю вторую половину дня наемные воины помогали отстраивать деревню заново. С этим следовало поторопиться, потому что вскоре будет не до строительства – близилось время, когда всем придется работать на поле с раннего утра до позднего вечера.
Ужин давно уже был готов, и почти все обитатели замка собрались в Большом зале. Две собаки сцепились возле камина и рычали до тех пор, пока проходивший мимо слуга не разогнал их в разные стороны.
Миллисент неотступно следовала за Розой, и хотя пользы от нее никакой не было – девушка с самого утра витала в облаках, – у Розы не хватало духу отослать ее прочь. Гарольд же по-прежнему сидел в подвале. Он останется там до приезда Радульфа. Роза следила, чтобы о нем заботились, и при каждом удобном случае заверяла Эрту, что все будет хорошо. Однако сердце ее сжималось от боли. Разве сможет она спокойно смотреть, как он умрет? Или как Фицмортон захватит Сомерфорд? Да, она поступила очень правильно, написав лорду Радульфу.
Однако далее медлить с ужином нельзя… Роза подошла к своему столу, стоявшему на возвышении, и посмотрела на служанок, ожидавших ее приказа. Служанки тотчас же поняли, что означал взгляд госпожи, и принялись разносить еду.
Брат Марк уже потирал руки, предвкушая очередную трапезу. Никогда еще Роза не встречала столь прожорливого человека.
– А тот мальчик… посыльный уехал благополучно? – спросил святой
– Да, благополучно, – ответила Роза, стараясь побороть чувство гадливости, всякий раз охватывавшее ее при взгляде брата Марка.
– Хорошо, очень хорошо. – Брат Марк рассмеялся, но потом, заметив удивление Розы, тотчас отвел глаза.
Сэр Арно еще не приехал, он был чем-то занят и просил Розу не ждать его. Что за дело могло заставить сэра Арно отказаться от еды и вина? Отсутствие верного рыцаря очень удивило Розу, потому что он был почти также жаден до еды, как и брат Марк.
После того происшествия в деревне Роза так и не поговорила с ним начистоту. Она понимала, что откладывать неприятный разговор бессмысленно, но все равно откладывала его. У нее было доброе сердце, и она не любила причинять людям боль, поэтому теперь боялась, что в случае с Арно поступила не слишком хорошо. Если бы она только знала о его любви к ней, то смогла бы подготовиться к разговору и постаралась бы отказать Арно так, чтобы он не очень обиделся. А теперь он ужасно злился на нее из-за того, что она, как ему, наверное, казалось, унизила его.
Теперь он стал опасен.
Роза в очередной раз посмотрела на дверь – и тут же забыла об Арно, брате Марке и всех остальных. Гуннар наконец-то вернулся!
Он шел по залу своей уверенной поступью, и все оборачивались, чтобы посмотреть на него. Проходя мимо своих друзей, он остановился ненадолго, чтобы сказать что-то на ухо Айво. Темноволосый великан утвердительно кивнул, а Гуннар направился к столу, за которым восседала Роза. И теперь между ними не было Арно.
Усаживаясь за стол, Гуннар внимательно посмотрел на Розу, и от этого взгляда сердце ее забилось быстрее. Ведь ночью этот красавец сжимал ее в объятиях, целовал ее, и она пережила с ним такие чудесные мгновения, что теперь уже не представляла на его месте какого-то другого мужчину.
– Прошу прощения, госпожа, – произнес Гуннар одними лишь губами. – У меня было важное дело. – Его глаза тоже о многом говорили.
– Похоже, сегодня у всех нашлись какие-то дела, – заметила Роза.
Гуннар взглянул на нее вопросительно.
– Сэр Арно тоже опаздывает, – пояснила она, указав на то место, где обычно сидел пожилой рыцарь.
В глазах Олафсона промелькнуло удивление, как если бы он только сейчас заметил, что сэра Арно нет за столом. Прищурив свои пронзительно-голубые глаза, Гуннар окинул взглядом зал. Когда же он снова повернулся к Розе, она тихо спросила:
– Что-то не так? Вас что-то беспокоит?
Он взглянул на нее с улыбкой и вдруг, наклонившись к ней, прошептал:
– Нет, все в порядке. Я голоден, госпожа, вот и все. – При этом его взгляд скользнул по ее губам, а потом – по полной округлой груди под тканью алого платья.
У Розы перехватило дыхание. Она вновь вспомнила о страстных поцелуях, стонах и могучем обнаженном теле викинга, двигавшемся в одном ритме с ее телом. Господи, что с ней такое?! Почему ей не удается обуздать себя, как прежде? Ощущение было таким, словно где-то в душе ее прорвало плотину… и ничто уже не могло остановить стремительный поток чувств.