Роза и тис
Шрифт:
Ко мне подошла Тереза, и тут же явился мой бойскаут, чтобы катить инвалидную каталку.
– Получила удовольствие? – спросил я Терезу.
– Да.
– Что ты думаешь о нашем кандидате?
Она долго молчала. И ответила лишь только после того, как мы вышли из зала:
– Я не знаю.
Глава 5
Я встретился с кандидатом спустя несколько дней, когда он пришел переговорить с Карслейком, и тот привел его к нам. У Терезы и Карслейка возник какой-то вопрос, связанный с канцелярской работой, которую выполняла Тереза,
Я извинился перед Гэбриэлом, что не могу подняться, сказал, где стоят бутылки, и предложил, чтобы он нашел все сам. Как я заметил, он выбрал и налил себе напиток покрепче.
Подавая мне стакан, Гэбриэл спросил:
– На войне?
– Нет, – ответил я, – на Хэрроу-роуд.
Теперь это стало моим постоянным ответом, и я даже с некоторым интересом наблюдал за реакцией, которую он вызывал. Гэбриэла такой ответ позабавил.
– Жаль, что вы так отвечаете, – заметил он. – Упускаете возможность.
– По-вашему, мне следовало бы изобрести героическую историю?
– Нет надобности ничего изобретать. Скажите только, что были в Северной Африке, или Бирме, или еще где-нибудь... Вы были на войне?
Я кивнул.
– Аламейн [4] и даже дальше.
– Ну вот! Упомяните Аламейн. Этого достаточно.
Никто не будет детально расспрашивать... Сделают вид, что им все ясно.
– Стоит ли? – спросил я.
– Ну... – он немного подумал, – стоит, если дело касается женщин. Им нравятся раненые герои.
note 4
Аламейн (Эль-Аламейн) - Город в Северной Африке к западу от Александрии, где в 1942 году шли ожесточенные бои, закончившиеся победой английских войск над итало-немецкими войсками.
– Это мне известно, – горько заметил я.
Он понимающе кивнул.
– Да. Должно быть, иногда здорово действует на нервы. Тут много женщин. В некоторых могут проснуться материнские чувства. – Он поднял свой пустой стакан. – Вы не возражаете, если я себе налью?
Я сказал, чтобы он не стеснялся.
– Понимаете, я иду в замок на обед, – объяснил Гэбриэл. – Эта старая ведьма прямо-таки нагоняет на меня страх.
Разумеется, мы могли бы оказаться друзьями леди Сент-Лу, но, я полагаю, Гэбриэлу было хорошо известно, что близких отношений между нами и обителями замка не было.
Джон Гэбриэл редко ошибался.
– Леди Сент-Лу? – спросил я. – Или все они?
– Я ничего не имею против толстухи. Она – женщина того сорта, с какими запросто можно справиться, а миссис Бигэм Чартерис – типичная лошадь, с ней остается только ржать. Говори о лошадях – и все! А вот эта самая Сент-Лу, она из тех, кто видит тебя насквозь и будто наизнанку выворачивает! Ей не пустишь пыль в глаза... Я бы и пытаться не стал...
Он немного помолчал.
– Знаете, – задумчиво продолжал он, – когда тебе попадается истинный аристократ, ты пропал! И ничего с этим не поделаешь – Я не уверен, что вас понял.
Он улыбнулся.
– Гм, видите ли, в каком-то роде я оказался в чужом лагере.
– Хотите сказать,
– Нет! Я хочу сказать, что я человек не их круга, чужак. Им нравятся не могут не нравиться! – представители старой школы. Конечно, в наше время не покапризничаешь, приходится довольствоваться такими неотесанными болванами, как я. Мой старик, – произнес он задумчиво, – был водопроводчиком... к тому же не очень-то хорошим.
Он посмотрел на меня и подмигнул. Я усмехнулся в ответ. С этого момента я подал под его обаяние.
– Да, – сказал он, – по-настоящему – мое место с лейбористами.
– Но вы не верите в их программу? – предположил я.
– О, у меня нет никаких убеждений, – с легкостью сообщил Гэбриэл. Для меня это просто вопрос выгоды.
Нужно определяться с работой. Война почти закончена, и скоро жизнь войдет в прежнее русло. Я всегда полагал, что смогу сделать карьеру в политике. Вот увидите, я этого добьюсь.
– И поэтому вы тори? Предпочитаете быть в партии, вторая придет к власти?
– Боже милостивый! Уж не думаете ли вы, что тори победят?
Я ответил, что, по-моему, тори победят, но с незначительным преимуществом.
– Чепуха! – заявил он. – Страну захватят лейбористы. Их подавляющее большинство.
– Но... если вы так думаете... – Я остановился.
– Вас удивляет, почему я не хочу быть на стороне победителей? – Он ухмыльнулся. – Но, старина, потому-то я и не лейборист! Я не хочу потонуть в толпе. Оппозиция – вот мое место! Что, в сущности, представляет собой партия тори?
В общем и целом – это самая бестолковая толпа ни на что не способных джентльменов и абсолютно неделовых бизнесменов. Они беспомощны. У них нет политики и политиков – все вверх дном, так что любого более или менее способного человека видно за милю. Вот посмотрите, я взлечу как ракета.
– Если вас выберут.
– О, меня, конечно, выберут!
Я с любопытством взглянул на него.
– Вы и правда так думаете?
Гэбриэл опять ухмыльнулся.
– Выберут, если не сваляю дурака. У меня есть слабости. – Он допил последний глоток. – Главная из них – женщины. Мне надо держаться от них подальше. Здесь это будет нетрудно. Хотя должен сказать, есть одна этакая штучка в таверне «Герб Сент-Лу». Не встречали? – Взгляд его остановился на моей неподвижной фигуре. – Виноват, конечно, не встречали. – Он был смущен, даже тронут и с видимым чувством произнес:
– Не повезло!
Странно, но это было первое проявление сочувствия, которое меня не обидело. Оно прозвучало так естественно...
– Скажите, пожалуйста, – поинтересовался я, – вы и с Карслейком так откровенны?
– С этим ослом? О Господи, конечно нет!
Потом я немало размышлял о том, почему Гэбриэл так разоткровенничался именно со мной, и пришел к выводу, что он был одинок. В Сент-Лу он, в сущности, разыгрывал (и очень успешно!) спектакль, но у него не было возможности расслабиться в антрактах. Разумеется, он знал, должен был знать, что неподвижный калека всегда в конце концов оказывается в роли слушателя. Я хотел развлечений, и Джон Гэбриэл охотно мне их предоставил, введя за кулисы своей жизни. К тому же по своей натуре он был человеком откровенным.