Роза из Нур-и-Дешт
Шрифт:
– Тогда туда ему и дорога. Не вижу ничего особенно жуткого в этой картине. Тут не поймёшь, на чьей стороне стоит быть? Нежити или злобного мага?
– заявил Уво.
– Уво? Ты - и вдруг за нежить? – засмеялась я.
– Всё может быть в жизни!
– улыбнулся муж, - А это кто? Как думаешь?
Мы с ним подошли к следующей картине. На первый взгляд совершенно не страшной.
– Маскарад был, судя по всему. А это - одна из гостей?
– предположила я, рассматривая картину.
– Да. Называется «Тень коломбины»*.
– Смотри. Раз может притворяться человеком - Высшая Нежить. У него рога, острые зубы и большой нос. Были бы крылья, можно было бы сказать, что это Байтайл*?
– протянул Уво.
Я удивлённо на него посмотрела. Уво умудрился прочесть книгу?
– Нет, скорее это всё же Носферат* - покачал головой хозяин картин.
– Да. Носферат – вероятнее, - с умным видом согласился Уво.
И я кивнула, соглашаясь.
– Справятся. Судя по лестнице - особняк богатый, и гостей, наверняка, много. Я думаю, что тому, кто сейчас стоит внизу, может, и не поздоровится, но Носферат обречён. Раз раскрыли уже, - завершил Уво.
– Что у нас тут осталось на этой стене?
– потащила я Уво дальше.
– Это кто?
– недоуменно спросил Уво, разглядывая картину.
– О, это очень интересная история. Я купил эту картину на рынке за два медяка. Тёмная, неинтересная. Отдал знакомому реставратору, чтобы он почистил и снял лишний старый лак. И вот вам, пожалуйста. В углу проявился монстр. Скорее всего, низшая нежить?
– рассказал Карл.
– Накер? – высказала я предположение.
– Похож… - кивнул Уво.
– Кто-то явно из огрского племени. Но он должен сильно вонять. Его почуять должны были… А, похоже, что его не замечают.
– Картина называется «Смерть кардинала Бофора»*. Вероятнее всего, на картине - постель умирающего. А она всегда сама по себе неприятно пахнет. Так что, нет ничего удивительного, что не почуяли, - возразил Карл.
– В любом случае, это не Высшая нежить, а безобидная, мелкая, домашняя. Больших проблем не будет, - кивнул Уво.
– У нас монстры закончились? Остались только приведения?
– я даже немного расстроилась.
– Да, - подтвердил Карл, - Да и тут - всего две картины. Вот эта называется «Мечты о прошлом»*. Это женщина, художница. Она любила рисовать привидений.
– Ничего страшного не вижу. Хотя привидений многовато. Да и девушка, скорее всего, уже мертва, судя по бледной коже… - сказал Уво.
– Вполне возможно. Художницу звали Аделаида Клакстон. У неё есть жуткая картина. Называется «Вечеринка на лестнице». Там маленькая девочка стоит в окружении привидений. Не самое весёлое зрелище, - кивнул Карл.
– Она в той комнате висит, в которой дети?
– догадалась я.
– Да, - кратко подтвердил Карл.
– Всё ещё не вижу ничего пугающего, - пожал плечами Уво, - Да и вообще я видел самую страшную картину. И вот
– Вот как? И как называется?
– заинтересовался Карл.
– Художника звали Эмиль Голарек. «И прости нам наши прегрешения»*. Вот там всё гораздо страшнее ваших монстров, - хмуро сказал Уво.
– Ты мне никогда не рассказывал!
– удивлённо протянула я.
– Нечего там рассказывать. Пошли последнюю картину посмотрим и пойдём. Нас, наверняка, уже Леон потерял.
– За то вот эта смотрится скорее комично, чем страшно, - поворачивая голову и так, и эдак, и разглядывая довольно большое полотно, сказала я.
– Похоже, что вот это - бывший муж. Наверняка, недавно усопший. А это - его жена, - начал рассказывать Уво.
– Картина называется «Комната с привидениями, нарисованная на ферме в Эксмуре»* - улыбаясь, сказал Карл, - И в самом деле, похоже.
– А вот это – наверняка, любовник, который пожаловал в ещё не успевшую остыть супружескую кровать, - кивнула я.
– Представляешь? Они только раздеваться начали. Вон он только сюртук и снял. А тут приведение пожаловало. Весь настрой им сбили!
– притворно посочувствовал Уво.
И так он это комично сказал, что я покатилась со смеху. Карл тоже засмеялся.
– А она что, в этом убогом чепце его соблазняла?
– и я указала на центральную фигуру женщины, сидящей на кровати.
– Я бы, как её увидел в этом капоре, так сам бы тут же привидением и стал. Это ж надо такое на голову нацепить, да ещё и любовника в нём принимать. А она под ним что, лысая?
– продолжал сокрушаться Уво, а я ещё раз звонко расхохоталась.
Карл тоже закатился от хохота, уж больно комично Уво сокрушался.
– Нет, у неё там под капором наверно эти… папильотки. Вот!
– выдал Уво, а я начала икать.
– Вот уж никогда бы не подумал, Уво, что ты знаешь слова «капор» и «папильотки» - раздался от двери голос Леона.
Мы, все трое, снова звонко расхохотались, на сей раз над озадаченным выражением лица Леона.
– Я ещё и слово «редингот»* знаю, Леон. Так что, ты меня недооцениваешь!
– важно приосанившись, выдал Уво.
– Мне за него тебе зарплату повысить?
– улыбнулся в ответ Леон.
– Не помешает. Я человек семейный. А у семейных и трат больше, - выдал Уво и посмотрел на меня.
Я послала ему в ответ довольную улыбку. Вот в такого Уво, весёлого, остроумного, я и влюбилась когда-то. Он не устроил сцену ревности, а сумел повернуть всё так, будто мы вообще чуть ли не лучшие друзья с владельцем особняка. Я даже испытала давно забытое чувство гордости за мужа. Безграничное доверие… Очень может быть, что оно и достижимо для нас с ним?