Роза огня
Шрифт:
«Впрочем, пока я вел себя как осмотрительный взрослый, мне не на что было жаловаться. Все мои физические и интеллектуальные нужды удовлетворялись».
Риджуэй ничего не знал ни о детях, ни об их потребностях, а потому полностью поручил уход за Ясоном Барнсу. Что же касается обучения, то тут Риджуэй проявлял горячий интерес. У него были собственные теории о правильном обучении, и он неуклонно осуществлял их на практике.
«Мне повезло, что болезнь не отразилась на моих умственных способностях».
Ясону потребовалась и недюжинная сообразительность, и прекрасная память. Педагогические
«Будь я тупицей, это стало бы для него ужасным разочарованием».
Этого, правда, можно было не опасаться: Ясон обладал слишком большим магическим даром. Из таких детей обычно вырастают блестящие ученые.
Риджуэй заставлял его заниматься от рассвета до заката, делая перерывы только для удовлетворения другой своей страсти: гимнастических упражнений по классическому греческому образцу.
Камерону очень нравились попытки Риджуэя воспроизвести упражнения древнегреческих атлетов. К ним добавлялась верховая езда: Риджуэй обожал лошадей, и не было коня, на котором он не смог бы удержаться.
«В здоровом теле — здоровый дух, и все такое прочее…»
Эти занятия были единственным намеком на игру в жизни мальчика. Когда Ясон раз или два робко попытался возражать против безжалостного режима обучения, и Риджуэй, и Барнс в один голос заявили ему, что его взяли в дом из милости, а потому никаких прав он не имеет. Если он желает вернуться в ту сточную канаву, откуда пришел, он может сделать это в любой момент.
Воспоминания о голодной нищенской жизни были весьма веским доводом против дальнейших возражений.
Риджуэй был даже по-своему добр к Ясону. Никогда не упрекал его незаслуженно и, хоть и не проявлял особой привязанности к ученику, всегда хвалил за достижения. Ясону понадобилось немного времени, чтобы полностью забыть свою прошлую жизнь.
Риджуэй почти сразу начал обращаться к Ясону как к своему подмастерью, хотя реально он не мог стать подмастерьем еще лет до восемнадцати, когда его магическая сила получила полное развитие. Это, в частности, означало односторонние «дискуссии» по поводу воззрений Риджуэя.
— Что ты думаешь о людях, мой мальчик? — Повелитель Огня, попыхивая трубкой, задумчиво смотрел на Ясона.
— Людях как о человечестве, сэр? Обычных людях, вы хотите сказать? — Риджуэй кивнул, и мальчик пожал плечами. — Я не особенно о них задумываюсь, сэр. Я хочу сказать: мы так от них отличны, что незачем тратить время на такие размышления.
— Люди — овцы, мой мальчик. — Повелитель Огня констатировал это как непреложный физический закон. — Однако в наших интересах заботиться о стаде. Если мы этого не сделаем, овец съедят волки, и нам ничего не останется. Из того, что люди — просто овцы, не следует, что они не представляют ценности. Всегда об этом помни, мой мальчик. Мы — не волки, мы пастухи, и овцы могут принести нам большую выгоду.
За все прошедшие годы Камерон не встретил
Как-то раз он заговорил об этом в довольно странных обстоятельствах. Повелитель Огня обратил внимание на витраж в церкви, изображающий Христа в виде пастыря с посохом и агнцем на плечах. Риджуэй начал смеяться.
Ясона озадачила такая реакция, и Риджуэй снизошел до того, чтобы объяснить:
— Мне всегда бывает смешно, когда «овцы» называют Иисуса добрым пастырем, не задумываясь о том, какой это содержит смысл. Ведь что делает пастух? — Риджуэй, улыбаясь, ждал очевидного ответа.
— Заботится об овцах, — не задумываясь, ответил Ясон.
— А зачем? — усмехнулся Риджуэй. — Чтобы стричь их дважды в год, доить, а также резать, когда стадо станет достаточно большим и ему захочется мяса. Как ты думаешь, именно так эти добрые люди представляют себе своего Бога?
Даже в десять лет Ясон гораздо отчетливее сознавал, чем большинство взрослых, насколько люди склонны питать иллюзии.
— Нет, — ответил он тут же, — они предпочитают не думать так о своем Боге.
— Однако это более верный взгляд, чем они полагают, — цинично заметил Риджуэй. — Такой образ Бога гораздо более точен. — Он хмыкнул. — Барнс часто спрашивает меня, правильно ли переведена строка Библии «кормите агнцев Моих» и не следует ли читать ее как «стригите агнцев Моих».
Ясон усмехнулся, вспомнив о том разговоре. Если бы кто-то тогда подслушал их разговор, Риджуэй, несомненно, подвергся бы публичному осуждению, может быть, был бы даже изгнан из города.
Впрочем, Риджуэй был слишком умен, чтобы говорить подобные вещи там, где их могли услышать. Он приложил все старания к тому, чтобы выглядеть в глазах окружающих добропорядочным ученым мужем. Он щедро жертвовал на благотворительность: отчасти потому, что «овец» следовало кормить, отчасти — чтобы избежать волнений и насилия, к которым склонны голодные толпы. Как Повелитель Огня он уберег жителей Чикаго от повторения Великого пожара, хотя об этой его заслуге никто и не знал. Риджуэя считали почтенным джентльменом и образцовым гражданином, и он позаботился, чтобы и Ясон приобрел такую же репутацию, — как позаботился и о том, чтобы воспитанник точно знал, для чего это нужно. Когда Ясон выдержал все испытания и сам стал Повелителем Огня, Риджуэй по праву гордился его успехом. Риджуэй и Барнс никогда не пытались стать для Ясона приемными родителями, но и не притворялись, будто претендуют на эту роль.
Ясону не удалось отыскать своего отца. Он неоднократно предпринимал такие попытки, но все безуспешно. Да и что он стал бы делать, если бы нашел? Привести пьяницу в дом своего наставника он не мог: Риджуэй вполне справедливо отказался бы иметь с ним дело, а то и вышвырнул бы вон обоих. А деньги, которые Ясон мог бы дать отцу, очень скоро превратились бы в бутылки виски.
По крайней мере Риджуэй и Барнс были рады Ясону. Риджуэй — из-за его успехов в обучении, а Барнс — потому что присутствие мальчика радовало хозяина; к тому же Ясон взял на себя часть его обязанностей. Они не питали к нему любви, но разве это так уж важно? Терпимости и доброжелательства вполне достаточно.