Роза огня
Шрифт:
— Что ж, теперь я по крайней мере знаю, что ищу, — Роза обхватила колени руками и задумалась. Где-то в глубине души она решила, что гибрид человека и волка не такой уж и отталкивающий.
«Если бы он был изуродован, я испытывала бы ужасное чувство, которое всегда испытываю при взгляде на калеку: у меня сжимается сердце и появляется желание убежать. Здесь все совсем иначе. Пожалуй, я со временем смогу привыкнуть к его внешности».
— Простите меня за вопрос… Но какая часть вас — волк? — Роза покраснела, поняв двусмысленность того, что сказала, и поспешно поправилась:
— Изменились ли ваша личность и чувства, например? Не хочется ли вам выть на луну
Его смех оказался очень похож на лай.
— Ничуть! Уверяю вас, я вполне ручной! — Однако за его словами явно крылось сомнение, словно он и сам гадал, в какой мере над ним властны инстинкты волка, а не разум человека.
Возникшая неловкость заставила их умолкнуть, и Роза решила сменить тему.
— Теперь я прекрасно понимаю, почему вы были таким затворником, но ведь больше надобности в этом нет, — сказала Роза, несколько удивив саму себя: такая мысль пришла ей только что. — Раз уж я вас видела, вам нет смысла посылать мне книги, а мне выкрикивать перевод в переговорную трубку. По-моему, будет более логично, если я буду приходить сюда и читать книги по вашему выбору — тогда в случае, если вы вспомните о чем-то, что есть в другом томе, мы сможем заняться этим немедленно, а не ждать следующего дня, когда вы пришлете мне нужную книгу.
Камерон задумчиво облизнул губы; красный язык мелькнул на фоне острых белых зубов.
— Вам не так уж отвратительно смотреть… на это? — Он показал на свое лицо рукой, больше похожей на волчью лапу. Розе удалось не опустить глаза.
— Вашу внешность приятной не назовешь, но и ничего неприятного в ней нет тоже. Она поражает, конечно, и я могу предположить, что некоторые ваши прежние знакомые, особенно те, кто ничего не знает о магии, увидев вас, испытали бы шок. Но не скажу, чтобы вы вызывали у меня отвращение. — Произнося эти слова, Роза поняла, что все так и есть. — Есть еще одно довольно странное обстоятельство: многие люди радуются, когда в их любимых собаках проглядывает что-то человеческое; в вашей внешности как раз наличествует такая смесь.
Камерон фыркнул.
— Странная вы женщина, Роза Хокинс, — не слишком любезно сказал он. — По светским меркам — совсем не женственная женщина.
Розе такое говорили и раньше, и боли она не испытывала.
— Значит, светские мерки слишком ограниченны, — решительно заявила она. — Хоть я и не назвала бы себя суфражисткой, я вполне сочувствую большинству их требований. Не знаю, как среди простонародья, но в нашем классе, Ясон Камерон, молодые женщины вынуждены жить словно на пьедестале, а это, позвольте вам сказать, чрезвычайно неуютное место. Я предпочитаю жить на земле, чтобы иметь возможность чего-то достичь, и если это делает меня «неженственной женщиной», что ж, пусть так. — Роза скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на Камерона. — Признайте, что моя неженственная натура сослужила вам хорошую службу. Беспомощная, то и дело падающая в обморок истеричная леди едва ли смогла бы вам помочь в ваших теперешних трудностях.
Камерон только устало махнул лапой и откинулся в кресле, прикрыв глаза.
— Хватит. Я не собираюсь устраивать дебаты о правах женщин. Но вернемся к прежней теме: уверены ли вы, что готовы продолжать нашу работу здесь, в моих апартаментах? Я могу сделать так, что вы забудете обо всем случившемся, если вы предпочтете позволить мне это, и мы сможем вернуться к прежнему распорядку.
«Позволить ему вторгнуться в мой разум, вложить в него мысли, которые он считает подходящими? Нет, спасибо!»
— Я не предложила бы вам этого, если бы не рассчитывала,
— Вы? — Камерон наконец повернулся к Розе, широко раскрыв изумленные глаза. — Помогать в качестве подмастерья? Да вы хоть представляете себе, насколько это опасно? Вы что, лишились рассудка?
— Не думаю, — с несколько принужденным смехом ответила Роза. — Но если вы не хотите, чтобы помогала вам я, может быть, нужно попросить помощи у кого-то другого? Какого-нибудь великого мага, например… — Она стала лихорадочно вспоминать имена экспертов в оккультизме, о которых писали газеты. — Например, Алистера Кроули?
На этот раз в смехе Камерона прозвучало презрение.
— Кроули? Да уж лучше прибегнуть к услугам циркового клоуна! Разве этот, по его собственному выражению, «самый ужасный человек в мире» способен кому-нибудь помочь? Скорее камень начнет кровоточить, чем я дождусь содействия Алистера Кроули, моя дорогая Роза; любая помощь, которую он мог бы оказать, обошлась бы мне так дорого, что мое состояние лишь ухудшилось бы, а не улучшилось. — Камерон снова засмеялся. — К нему обращаются лишь два типа людей: те, которые используют других в своих целях, и те, кому судьбой назначено вечно все терять, включая самоуважение. Кроули имеет дело лишь с хищниками и жертвами и использует и тех, и других в своих целях, никому не принося пользы, кроме самого себя. — Камерон с усилием покачал головой. — Нет, не существует никого, к кому я мог бы обратиться за помощью. Даже мой старый учитель только ответил бы, что раз моя собственная гордыня навлекла на меня беду, то я сам и должен искать выход.
«Может быть, это и верно, но…» Роза поморщилась.
— Звучит довольно жестоко.
— Таково свойство магии: и выживают, и заслуживают жизни лишь умелые и сильные. — Камерон попытался пожать плечами, но ему удалось приподнять только одно плечо. — Вы же сами читали об этом во многих книгах, которые я вам присылал.
Роза вздохнула и повторила свое предложение:
— Что ж, хорошо. Вы больше не доверяете Дюмону и не можете обратиться ни к кому из магов своего уровня. Я снова вполне искренне говорю вам: я готова помогать вам всем, чем только смогу, если вы, конечно, захотите этого.
Камерон обратил на нее изумленный взгляд.
— Вы видите, что стало со мной, вы знаете, что виновата во всем магия, и все же настаиваете?
— Я была бы готова поступить так ради любого человека, которым восхищаюсь, — правдиво ответила Роза. — Пусть мне не очень нравятся некоторые ваши принципы или действия, но вы обладаете высоким интеллектом, и к нему я не могу не относиться с восхищением. Я считаю, что вы слишком дорого заплатили за такой не слишком тяжкий грех, как гордыня.
Роза протянула Камерону руку, чтобы скрепить договор. Тот с сомнением посмотрел на нее.
— Я вас не понимаю, — сказал он наконец. — Однако если вы готовы броситься на амбразуру, я был бы идиотом, если бы отказался. Вы совершеннолетняя и знаете о возможных последствиях. — Камерон говорил резко, но Розе было все равно. Руки он ей тоже не подал, но и это она ему простила.
«На его месте я тоже постеснялась бы протянуть женщине лапу».
— Прекрасно. Мы пришли к согласию. — Роза внимательно оглядела Камерона; теперь это далось ей гораздо легче, чем несколько минут назад. Наверное, она начала привыкать к его внешности.