Роза пустыни
Шрифт:
Элизабет задумчиво сказала:
— Кажется, все считают, что Амелия Уинтерз элегантна.
— О да! Вы могли бы кое-чему у нее поучиться, — заметила Колетт с лучшими намерениями.
— Как ты думаешь, мужчины находят ее красивой? — спросила Элизабет, не поднимая головы.
Она не видела, каким удивленным взглядом окинула ее Колетт.
— A, mon petit chou [3] , я уверена, что лорд Джонатан находит прекрасной вас!
Элизабет подняла глаза и увидела в зеркале улыбающуюся ей подругу.
3
душенька (фр.).
— Неужели
— Понятны? О нет. Вы всегда были таинственной: интересовались только пыльными, скучными старыми книгами. А огромные ваши глаза говорят так много — и ничего не выдают! — Колетт кончила застегивать корсаж зеленого платья и на секунду отступила, чтобы оценить свою работу. — Я говорила о лОрде Джонатане. Я заметила, как он на вас смотрит.
Элизабет широко раскрыла глаза.
— И как же Джек… лорд Джонатан… на меня смотрит?
Служанка сдержанно улыбнулась:
— Как будто вы — клубничное пирожное, которое он хотел бы съесть в один присест!
Элизабет густо покраснела. Французы так спокойно говорят о подобных вещах! Наверное, ей никогда к этому не привыкнуть. И тем не менее она спросила:
— Правда?
Весело рассмеявшись, Колетт Дюве уверила ее:
— Ma foi, c'est vrai [4] ! Истинная правда.
Элизабет провела кончиком языка по нижней губе и высказала вслух те сомнения, которые не давали ей покоя:
4
Признаюсь, это так! (фр.)
— Я не вполне уверена в том, что лорд Джонатан — настоящий джентльмен.
Колетт успокаивающе похлопала ее по плечу:
— Самое главное, cherie [5] , это то, что он — настоящий мужчина!
— О, невозможно в этом усомниться! — воскликнула Элизабет.
На секунду лицо француженки озарилось улыбкой, но Элизабет этого не заметила.
— Если вы изволите сесть, я начну укладывать вам волосы.
Колетт взяла с туалетного столика щетку с серебряной ручкой и принялась расчесывать густые каштановые пряди, которые ниспадали почти до самой талии ее госпожи.
5
дорогая (фр.).
— Они великолепны! — объявила Колетт, как она делала каждое утро: это было частью их ритуала.
— Волосы и есть волосы, — вздохнула Элизабет, хотя она понимала, что это не совсем так. Большинство модных дам вынуждены были помогать природе, не одарившей их густыми волосами. В собственные волосы они вплетали сложные шиньоны и косы. Ей повезло: ее волосы всегда были густыми и мягкими как шелк.
Колетт сказала ей примерно то же самое:
— Вы должны быть счастливы, что имеете такие
Элизабет нахмурилась и напомнила своей подруге:
— Каролина говорит, что мне нельзя этим хвастаться. Ведь, в конце концов, моей заслуги в этом нет.
— Ваша сестра, несомненно, вам завидует, миледи, — открыто заявила Колетт.
Такая мысль самой Элизабет в голову не приходила.
— Ты правда так думаешь?
— Mais certainement! [6]
— Не могу понять, с чего бы она стала мне завидовать. Каролина очень красивая. Муж и дети ее обожают. У них чудесный дом, более чем достаточно денег и множество друзей.
6
Да, конечно! (фр.)
На секунду Колетт обхватила лицо своей подопечной ладонями, и они заглянули друг другу в глаза через зеркало над туалетным столиком.
— Но у вас, cherie, прекрасно не только лицо, но и душа. А такое поистине редкость.
Элизабет смутилась:
— Право, Колетт!
Девица пожала плечами так, как это умеют делать лишь парижанки, и в раздумье продолжила:
— А еще дело в вашем возрасте. Леди Каролина на десять лет старше вас. Этого никак не изменить. И у нее нет таких прекрасных волос.
Элизабет радостно вздохнула:
— И у нее нет тебя, чтобы расчесывать ей волосы.
Они обменялись теплыми улыбками.
А в следующую секунду Колетт уже снова занялась прической своей госпожи.
— Раз нам сегодня опять предстоит бродить по пыльному музею, смею предложить заплести вам волосы и свернуть их на затылке — вот так.
— Да, это вполне годится, — рассеянно ответила Элизабет, у которой в мыслях было совсем другое. Взяв со столика веер из слоновой кости, она развернула его и тотчас снова закрыла. — Как ты думаешь, сколько лет лорду Джонатану?
— Двадцать шесть, — немедленно ответила Колетт.
Элизабет чуть подняла брови:
— Почему ты в этом так уверена?
— Я разговаривала с его слугой — тем, которого зовут Каримом, — и он мне это сказал.
Несколько секунд Элизабет находилась в нерешительности, но потом все-таки спросила:
— А миссис Уинтерз? Сколько лет ей?
— Вот это сказать труднее. — Немного подумав, Колетт высказала предположение: — Возможно, тридцать. Возможно, даже чуть больше. Но сколько бы ей ни было, сохранилась она великолепно.
Покусав нижнюю губу, Элизабет робко сказала:
— Матушка утверждает, что джентльмены берут себе в жены женщин моложе себя, потому что им нужен наследник, но на самом деле они предпочитают общество женщин более зрелых.
Расческа на секунду замерла в воздухе.
— Графиня редко ошибается в этих вопросах.
— По словам матушки, зрелые дамы лучше умеют занять джентльменов беседой… — Элизабет с трудом сглотнула, — и другими вещами.
— Наверное, это так. — Колетт пожала плечами.