Роза пустыни

Симмонс Сюзанна

— О своей возлюбленной Шехерезаде? — переспросила Элизабет чуть слышно.

«Кто она такая, эта чертова Шехерезада?»

Принц Рамсес повернулся к входу в шатер, где как раз в эту секунду отодвинулась занавеска. В помещение стремительно вошел Черный Джек, сбрасывая с головы капюшон.

— Элизабет, дорогая моя! Ты наконец-то очнулась!

На нем был традиционный наряд и головной убор зажиточного египтянина, как в тот первый день, когда она встретилась с ним возле базара в Александрии.

Элизабет была настолько

рада видеть его целым и невредимым, убедиться в том, что он не пострадал при встрече с предателями — Амелией Уинтерз и графом Полонски, — что на секунду забыла о своей обиде на него.

Но уже в следующую секунду она встала, гордо выпрямившись во весь рост.

— Да, муж мой, я очнулась, — проговорила она.

— Ну, Элизабет, это я могу объяснить, — начал он.

— И заодно с этим, муж мой, не объяснишь ли ты мне, кто такая твоя возлюбленная Шехерезада?

Рами встал, похлопал старого друга по плечу, радостно рассмеялся и сказал, направляясь к выходу из шатра:

— Сдается мне, старина, что теперь тебе придется несладко.

Глава 23

Как только они остались вдвоем, Элизабет уперла руки в бока и осведомилась голосом, который прозвучал неожиданно сильно, если принять во внимание то, что ноги у нее по-прежнему подгибались:

— И кто такая эта Шехерезада, смею спросить?

Черный Джек не мог решить, то ли ему целовать эту злую фурию, то ли встряхнуть хорошенько.

Он несколько дней находился в седле: сначала чтобы «позаботиться» об Амелии Уинтерз и Андре Полонски, потом — чтобы поскорее вернуться к Элизабет. Он позволял себе только короткие остановки, чтобы напоить и накормить Шехерезаду! Его кобыла отличалась силой и выносливостью.

Джек устал и проголодался, и ему очень не понравились сварливые ноты, звучавшие в голосе его жены. Наверное, следует с самого начала показать ей, кто будет в их доме хозяином.

Джек скинул пыльное верхнее одеяние и бросился на груду подушек.

— Я голоден и хочу пить. Сначала я поем и утолю жажду. После этого я буду мыться. И только потом мы обо всем поговорим.

— Мы будем разговаривать сейчас.

Его сузившиеся глаза блестели, как две льдинки.

— Сначала я поем и утолю жажду.

— Кто такая Шехерезада?

Черный Джек решительно налил себе в кубок пальмового вина и разломил пополам лепешку.

Жадно оторвав зубами кусок хлеба, он начал его жевать. Время от времени он делал паузу, чтобы поднести к губам кубок и запить хлеб щедрым глотком вина. При этом он бормотал себе под нос:

— Мне следовало бы жениться на женщине Народа. Они знают, как надо заботиться о мужчине, который устал и хочет пить, который два дня и две ночи ехал верхом, чтобы поскорее вернуться к своей женщине.

Элизабет опустилась рядом с ним на колени.

— Ты ехал верхом два дня и две

ночи, чтобы вернуться ко мне?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Да.

— А не для того, чтобы увидеться с Шехерезадой?

Он нахмурился:

— Конечно, нет. Шехерезада была со мной.

Щеки Элизабет вспыхнули.

— Ты взял с собой другую женщину?! — возмущенно воскликнула она.

Черный Джек решил, что это пора прекращать. Давно пора, если уж на то пошло.

— Шехерезада — существо женского пола, но она не женщина.

«Слава Богу!» — мысленно добавил он.

Элизабет была явно озадачена:

— Тогда кто же она такая?

Джек не торопясь отрывал сочные ягоды от большой кисти темного винограда и отправлял их в рот.

— Так кто же она? — раздраженно повторила Элизабет.

— Моя лошадь.

Джек навсегда запомнит выражения, которые стремительно сменяли друг друга на лице Элизабет в эти последние несколько минут, — то гнев, то ревность, то чувство облегчения. А теперь на нем снова отразился гнев, так что круг был замкнут.

— Лошадь?! — воскликнула она.

Джек кивнул. Его глаза искрились смехом.

Она схватила вышитую подушку и сердито бросила в него.

— Ты специально заставил меня думать, что Шехерезада — это женщина! А это была твоя лошадь!

Он без труда поймал подушку и отложил ее в сторону.

— Ревновала, радость моя?

— Ревновала? Ха! С какой стати мне ревновать?

— Потому что ты не хочешь ни с кем меня делить.

Ее изящный носик высокомерно вздернулся.

— Вы явно перегрелись на солнце, милорд. Оно повредило вам мозги, так что теперь вы бредите и страдаете манией величия.

Он запрокинул голову и искренне рассмеялся.

К Элизабет вдруг вернулась серьезность. Она поменяла тему разговора.

— Ты должен все мне рассказать, Джек. — Она стиснула его плечо. — Где мой брат? Он здоров? Ему ничто не угрожает?

Он поспешил ее успокоить:

— Не бойся. Али здоров и в безопасности. Он решил погостить у родителей своей матери, пока вся эта история не закончится.

— Я очень рада это слышать, — призналась Элизабет, отпуская его плечо. — Али как-то сказал мне, что его мать умерла во время родов. Теперь, когда папы тоже не стало, я испугалась, как бы он не начал думать, что остался совершенно один.

— Об Али прекрасно позаботятся. Кроме бабушки и дедушки, у него еще масса родственников: дяди, тетки и двоюродные братья и сестры.

Элизабет начала нервно теребить бахрому подушки.

— Но я его единственная сестра.

Джек решительно кивнул, продолжая смотреть ей прямо в глаза:

— Ты — его единственная сестра.

— Конечно, если не считать остальных в Англии.

— Если не считать остальных в Англии.

Ему показалось, что Элизабет приняла для себя какое-то важное решение.