Роза с железными шипами: Начало
Шрифт:
Она не сдержалась, и ее звонкий высокий смех коснулся сердца Саши. Он на секунду почувствовал что-то странное. Ему понравился смех Маши, да и сама она, сидела напротив, хрупкое прекрасное создание, с таким звонким смехом и нежным тонким голоском. Саша взглянул на нее. Ему хотелось смешить ее еще и еще, лишь бы чаще слышать этот нежный голос. Аккуратное робкое касание струны превратилось в оживленную мелодию, струящуюся из золотой арфы, и смех Марии окончательно покорил его сердце, ранее закрытое для подобных чувств.
Тут в зале погас свет и на сцене появился Василий. Он попросил микрофон и проверил его. Все замолчали и уставили свои взгляды в сторону сцены. Маша села вполоборота и смотрела на сцену. Саша тоже решил наблюдать за происходящим на сцене, но так и не смог оторвать своего взгляда от затылка Марии. Он одновременно разглядывал аккуратно заплетенные косы Маши и поглядывал на Васю
Василий начал свою речь:
«Вы все собрались здесь, и я очень вам благодарен. Сегодня мне стукнуло двадцать семь, и я даже не знаю с чего начать. Ну, во-первых, думаю, хочу поблагодарить тех, кто был со мной все это время. Во-вторых, я очень признателен тем, кто…»
Александру голос Дивидова слышался все тише и тише. Он затухал, по мере нарастания Сашиных мыслей. Лаврентьев думал о том, как в начале дня лег спать, какое плохое у него было настроение и как он, неожиданно для себя, смог прийти на такое шумное мероприятие и как ему теперь хорошо. Взглянув на Машу и тихо вздохнув, чтобы она не слышала, Саша произнес у себя в голове: «То ли это подарок судьбы, то ли это простое совпадение, но мне не жаль потраченного времени. Где бы я еще встретил такую милую девушку? Спасибо Васе, ведь это именно он меня познакомил с нею. Интересно, увидимся ли с Марией снова?»
«Увидимся ли снова?» – этот вопрос волновал его больше всего. Но недолго поразмыслив, Лаврентьев решил спросить у нее об этом прямо. Однако, наплыв смелости в мыслях оказался не таким сильным, как на деле. Саша хотел было спросить, но каждый раз ему казалось, что после того, как он спросит, произойдет что-то немыслимо плохое, что он собственными руками разрушит тонкую атмосферу доверия.
Так он просидел довольно долго. На сцене расположился оркестр и начал играть. Тут все повставали со своих стульев и начали постепенно входить в ритм вальса. Вдруг Саша почувствовал, как что-то теплое и тонкое коснулось его руки. Сердце сжалось от испуга и смущения, он побоялся что нечаянно коснулся Машиного тела и что она после этого может обидеться или еще хуже никогда не захочет его видеть. Он медленно поднял глаза и увидел улыбающуюся Машу. Она стояла рядом и, взяв Александра за руку, спросила: «Пойдем?»
Лаврентьев немного засмущался, но взяв верх над своим онемевшим телом, поднялся со стула и пошел с Марией под руку. Она смотрела на Александра снизу вверх сквозь свои ровные блестящие ресницы. Примерно минуту оба стояли молча как вкопанные, словно выжидая момент для вступления в танец. Как опытные певцы в большом хоре, понимающие друг друга с одного жеста, Мария с Александром стояли друг напротив друга, взявшись за руки. Они не говорили ничего, не подавали никаких знаков. Время вокруг них, словно остановилось. Никто из них в это мгновение не сделал ни движения. Они оба понимали важность момента, без единого слова, видели глубину сердец друг друга. Спустя несколько мгновений они медленно поплыли сквозь зал по кругу.
Александр ни о чем не думал, мысли вылетели из его головы. Он смотрел на Машу с нежностью, и ему казалось, что они не танцуют, а парят по залу, и даже не залу, а бескрайней поляне, усеянной цветами, любыми, лишь бы они нравились Маше. «О, Мария, что за прекрасное имя!» Его губы не шевелились, но шептали: «Маша, Мария». Он видел улыбку прекрасной девушки, и ему стали подлезать мысли о том, как бы было прекрасно, если бы ей нравились те цветы на представляемой поляне в грезах. Его мысли становились все более запутанными и противоречивыми: «А вдруг… Нет, этого не может быть… А если все же… Ей понравятся там не только цветы… Но и я тоже!» Александр уже не смог больше думать ни о чем. Он схватил Машу за обе руки и пошел в быстрый танец, нежный, но в тоже время страстный вальс. Саша боялся ненароком сделать Марии больно своими дерзкими движениями, поэтому следил за тем, как он держит ее руки, не стягивает ли нежную кожу ее пальцев и не причиняет ли дискомфорт рукой, придерживающей ее талию. Но волнения его были напрасны. Еще с утра замкнутый человек, уже вечером оказался способен высказать все свои чувства одним лишь танцем. Огни блестели разными цветами, оркестр гремел вальсом, пронизывая тело волной музыки до самого сердца, пестрые платья девушек и костюмы молодых людей, собравшихся на праздник, то и дело мелькали перед глазами. Время замедлило свой ход, и Саша летел, ничем не обремененный, держа в объятьях бесценное сокровище, держа ту, которая смотрела на него слегка мокрыми от восторга глазами.
Вечер проходил и скоро наступила ночь. Попрощавшись с Дивидовым и любезно проводив Машу до такси, Александр еще долго смотрел в сторону, куда уехал автомобиль с прекрасной девушкой. Он тяжело дышал зябким ночным воздухом, который
Саша уснул лишь незадолго до рассвета. Ветром колыхало занавеску, которая то и дело надувалась как парус, и снова смиренно опускалась, тихо шурша об пол, и как будто нежно целуя его. Сквозняк тихонько и уныло подвывал через приоткрытое окно, в которое, казалось, еще лилась музыка из кафе, а догорающая луна бросала последний свет в комнату, послушно преклоняя колени перед лазурной зарей.
Глава 2. Проникновение, переполох
Наступило утро. Люди спешили по своим делам, и за окном галдели птицы. С дороги доносился гул машин, город оживал. На кухне уже свистел чайник, и Александр собирался на работу. Позавтракал он сладким чаем, в который клал не меньше трех кусков сахара, бутербродом с сыром и наскоро приготовленной яичницей. В этот раз, начальник попросил Лаврентьева пробыть на рабочем месте двое суток. Саше пришлось взять с собой побольше еды, конечно же, так же приготовленной наспех. Стопка бутербродов, пять чайных пакетиков – вот что составляло его рацион на работе. Вообще, Александр был таким человеком, который был готов питаться чем угодно, лишь бы не тратить свое время на утомляющую долгую готовку и нудное мытье посуды. Дожевывая хлеб, Саня принялся надевать рубашку, параллельно что-то ища по шкафам. Собрав все необходимые вещи, причесавшись и выпив на дорогу стакан ледяной воды чтобы проснуться, закинул увесистую сумку на плечо, вышел из квартиры, захлопнул дверь и, закрыв дверь на три оборота ключа, вышел из подъезда.
На улице кипела жизнь, но Лаврентьев не обращал на эту суматоху никакого внимания. Он шел неторопливо, изредка поворачивая голову в сторону дороги. В его мыслях был полнейший беспорядок. Размышляя о прошедшем вечере, пытаясь вспомнить все в точности как было, у него возникали из ниоткуда самые навязчивые и тяжелые мысли. Вроде с одной стороны, что, заведя новое знакомство с такой приятной и обаятельной девушкой, он был доволен жизнью, казалось, что может быть прекраснее этих чувств и эмоций, которые он испытал. Но к нему подползали какие-то сомнения. Перебирая в голове все недавние события, он находил погрешности, как опытный программист, находящий ошибки в своем коде. Саше становилось неловко, когда он вспоминал о том, как дерзко вел себя с Машей, в частности, когда пошел в более страстный танец. Припомнилось ему то, как он ненароком слегка придавил ногой Машину туфлю, кажется, даже оставив след. Он, тяжело вздохнув, протер лицо ладонью.
«Почему ничто не может быть идеально? – думал он. – А что она подумала о моей неуклюжести? Нужно было хотя бы спросить насчет того, как ей лучше танцевать. Нет ведь, взял и пошел. Ну и дурак же я конечно… А может даже и похуже…»
В момент, когда его мысли спутались окончательно, Саша заметил, что уже добрался до места назначения.
Штаб-квартира ФСБ представляла из себя комплекс из нескольких павильонов, соединенными между собой. Толстые стены с бронированными пластинами поверх несущей конструкции, которые могли выдержать прямое попадание снаряда из дула танка в упор, были установлены давно, на случай вооруженного штурма. К счастью, они не пригодились ни разу и выполняли роль красивой блестящей металлической отделки. Все окна в штабе были сделаны из бронестекла, как и было положено, толщиной не менее трех дюймов. Как бы это ни казалось безумным, но архитекторы не скупились на мудреность и сложность постройки. На проект были выделены немалые средства, строилось все более 10 лет. Огромный бронированный комплекс с высшим уровнем защиты, окруженный высокой бетонной стеной с колючей проволокой по периметру: вот что было местом работы Лаврентьева. Также, под натюрмортом внешних построек находилась довольно внушительная подземная часть корпусов. Помимо всякой необходимой для работы аппаратуры, системы связи и мощных компьютеров, в самом низу был расположен архив, который представлял из себя огромное помещение, с бесконечным лабиринтом стеллажей. Там, среди гор бумаг разного возраста, Саня и проводил свои однотипные серые рабочие дни. Его задачей был поиск и оформление документов, если они нужны кому-то из командующей «верхушки» штаба. По любому запросу на документы сразу звонили Лаврентьеву по внутреннему каналу связи. Но в основном, его занятием было бесцельное сидение и употребление чая, в ожидании каких-либо поручений. Лишь иногда ему приходилось вставать с кресла и бродить среди стеллажей в поисках нужного начальству документа.