Роза Тибета
Шрифт:
Мини и Мо посмотрели друг на друга. Они не знали. Это был вопрос, который никогда не возникал за всю историю монастыря. Этот вопрос был намного выше Мини и Мо.
На самом деле это был вопрос к самой дьяволице.
Пока ей передавали рисунок, Хьюстон перестала рисовать. Вместо этого он бродил по деревне в сопровождении Мини и Мо. Он много странствовал и много благословлял. Он стал очень популярным. Он также, чувствуя, что прошло достаточно много времени, снова посетил Ринглинга.
Мини и Мо были несколько обеспокоены, когда во время этого визита
Ответ дьяволицы (сформулированный как само собой разумеющееся настоятелем после консультации с Оракулом) должен был прийти через два дня. Осознавая, что его окружает волна доброй воли, Хьюстон немного сомневался в результате; и не ошибся.
Очень скоро после этого, с помощью сусального золота, камеди, льняного семени и растительных красителей, он был снова установлен в святилище. Он усердно работал, манипулируя везде, где хотел, и через несколько дней снова оказался на грани поражения. Казалось невероятным, что это голое маленькое здание, менее тридцати футов в поперечнике, могло скрыть свою тайну от столь настойчивого искателя. И все же, размышлял он, она, должно быть, скрывала это в течение нескольких сотен лет. Он заметил, что камни здесь были намного меньше, чем в его камере – их было много сотен – и пришел к выводу, что люк должен открываться многократным нажатием на некоторые из них одновременно или в определенном порядке. Он понял, что ему вряд ли удастся выполнить этот заказ, кроме как по счастливой случайности; и в конце концов сдался.
Вместе с Мини и Мо он привел храм в порядок. Он расчистил завалы. Он собрал свои горшки. Он в последний раз лизнул тут и там; и, в последний раз лизнув обезьяну, наткнулся на что-то странное.
Золото в отделе ягодиц обезьян было стерто. На данный момент не было причин для какого-либо износа. Складка была заложена; пальцы верующих едва ли проникли бы сюда.
Хьюстон отложил краски и кисть. Он взял ягодицы обезьяны обеими руками. Он осторожно потянул за них. Ягодицы двигались.
Он отправил Мини в монастырь за новыми красками. Он послал Мо заварить еще чаю. Он вернулся к обезьяне.
Это было всего лишь малейшее движение, и он попробовал это снова. Золотые ягодицы снова задвигались. Но было ясно, что они не продвинутся дальше, если будут тянуть сильнее. Здесь должен быть рычаг, какой-то выдающийся выступ, до которого может дотянуться совсем маленькая женщина.
Хьюстон обошла вокруг обезьяны. В пределах досягаемости была только одна выдающаяся проекция. Тем не менее, он был довольно выдающимся: красивый фаллический, которым так восхищались толпы во время фестиваля. Внезапно вспомнив о происхождении этого фестиваля и всей атмосфере тибетского общества, какой он ее нашел, Хьюстон покачал головой и довольно весело выругался про себя. Как он мог проглядеть ее, этот символ всего, что было таким веселым, гордым и каким-то добрым в национальном характере, этот ключ ко многим тибетским тайнам?
Соображения деликатности помешали ему уделить ей все свое внимание, пока присутствовали Мини и Мо. Сейчас они не присутствовали.
Хьюстон
Хьюстон закрыла их, не заглядывая внутрь.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
ЯT было 12 мая, когда Хьюстон прибыл в Ямдринг, и 18 июня, когда он обнаружил туннель. Он спустился по ней тридцать шесть часов спустя, примерно без четверти двенадцать, ночью 19-го.
Большая часть времени между ними была потрачена на планирование того, как выбраться из его камеры и вернуться в нее снова. Это была не такая простая операция, как казалось, потому что камера была заперта на засов. Его заперли на засов в половине десятого вечера и не открывали до шести утра. Он мог видеть засов через решетку в двери, но не мог дотянуться до него.
Решение, в высшей степени остроумное, было найдено с помощью бесценного шнура для нюхания. К этому времени Хьюстону вернули его вещи, и среди них был маленький серебряный нож с его именем: он носил его с собой с 14 лет. С помощью ножа он отрезал кусок шнура, распутал его, чтобы получился более длинный кусок, и скользящим узлом заарканил болт через решетку. Это вышло довольно легко, хотя и несколько скрипуче (недостаток, который он исправил на следующий день с помощью куска масла), но все же у него возникла проблема с тем, чтобы снова запереть его, как только он окажется внутри.
На решение этого вопроса ушло гораздо больше времени, но он был так доволен тем, как он это сделал, что позже левой рукой нарисовал небольшую картинку, чтобы показать метод. Метод состоял в том, чтобы удвоить шнур, пропустить удвоенный конец через кольцо и стержень и надеть его на головку болта (он сделал все это в отрывке). Затем свободные концы он пропустил через решетку в двери, вернулся внутрь и потянул. Болт был втянут в свое кольцо. Затем он опустил один конец шнура и потянул за другой. Вся партия просочилась обратно через засов, через решетку и обратно в камеру.
Два охранника номинально дежурили в конце коридора, но он видел, как они оба храпели в плащах и были потеряны для мира, и поэтому он входил и выходил из своей камеры, отпирая и запирая ее снова большую часть оставшейся ночи, пока не подумал, что у негоосвоился с этим.
На следующую ночь он вышел всерьез.
Он вышел через канализационный люк, который остался незапертым (это был метод, используемый Ринглингом на его романтических свиданиях, и тот, о котором мальчик рассказал ему во время разговора, который беспокоил Мини и Мо). Ловушка поднялась, открыв открытый канал, скользкую канализационную трубу, настолько отвратительную, что его чуть не вырвало. Однако он задержал дыхание и проплыл сквозь нее, и вскоре, когда она достигла выгребной ямы, смог выбраться.
Он оказался на небольшом участке, освещенном ярким лунным светом. Там была стена, монастырская стена, рядом с которой тянулся травяной бордюр, и он поискал сад камней, о котором упоминал мальчик, который взобрался на вершину стены и, не торопясь, выбрался оттуда. Он мягко спрыгнул на дерн и, обогнув монастырь, направился к озеру. Ему пришлось подождать здесь несколько минут, пока охранник ходил взад и вперед по нижней ступеньке, но как только мужчина повернулся, он побежал – мимо ступенек, мимо причала, и не останавливался, пока не оказался почти у деревни.