Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот
Шрифт:
– Он мог угрожать ей. Ножом или пистолетом.
Мартин Бек посмотрел на Ольберга и кивнул, затем быстро встал и подошел к окну. Ольберг не сводил с него взгляда.
– Что будем делать с ним? – спросил Ольберг. – Долго держать его здесь я не могу.
– Поговорю с ним еще раз. Думаю, он действительно не знает, почему находится здесь. Но теперь он об этом узнает.
Ольберг встал, надел пиджак и вышел.
Мартин Бек несколько минут сидел в задумчивости, потом позвонил, чтобы к нему привели Эриксcона, взял папку и перебрался в соседний кабинет.
– О господи,
– Молчите, покуда я не разрешу вам говорить. Будете отвечать на мои вопросы и больше ничего, – оборвал его Мартин Бек.
Он взял отретушированное фото Розанны Макгроу и показал его Эриксcону.
– Вы знаете эту женщину?
– Нет, – заявил Эриксcон. – А что это за кошечка?
– Хорошенько посмотрите на фотографию, прежде чем ответить. Вы когда-нибудь видели эту женщину?
– Нет.
– Вы в этом абсолютно уверены?
Эриксcон облокотился на спинку стула и теребил указательным пальцем верхнюю губу.
– Да. Никогда в жизни ее не видел.
– Розанна Макгроу. Вам говорит о чем-нибудь это имя?
– Ну и имя. Наверное, какая-то актрисочка, а?
– Вы слышали когда-нибудь имя Розанна Макгроу?
– Нет.
– Ну так я вам кое-что расскажу. Женщину на этой фотографии зовут Розанна Макгроу. Она была американкой и путешествовала на борту парохода «Диана» рейсом третьего июля текущего года из Стокгольма. В этом рейсе у «Дианы» был почти целый день опоздания, сначала из-за тумана к югу от Окселёсунда, а потом из-за поломки в машине. Когда пароход «Диана» почти с десятичасовым опозданием пришел в Гётеборг, Розанны Макгроу на борту не было. В ночь с четвертого на пятое июля она была убита, а через три дня ее тело обнаружили у причала вблизи буренсхультских шлюзов.
Эриксcон внезапно выпрямился на стуле, словно его ударили. Он судорожно сжимал спинку стула, левый уголок рта у него дергался.
– Так вот почему? Вы думаете, что я…
Он зажал ладони между колен и подался вперед так, что его подбородок оказался почти на столе. Мартин Бек видел, что у него побелел кончик носа.
– Я никого не убивал! Я никогда в жизни ее не видел! Клянусь!
Мартин Бек ничего не говорил. Он не сводил взгляда с лица сидящего перед ним мужчины и видел, как у того в тупых, выпученных глазах растут неуверенность и ужас.
Когда он заговорил, его голос звучал сухо и бесцветно.
– Где вы были и что делали вечером четвертого июля и в ночь с четвертого на пятое июля?
– Я был в своей каюте. Клянусь! Лежал и спал! Я ничего не сделал! Эту девушку я никогда в жизни не видел. Не видел!
Голос его сбился на фальцет, он безвольно откинулся на спинку стула, взметнул правую руку к губам и принялся грызть сустав указательного пальца, не сводя при этом глаз с фотографии перед собой. Он сдвинул брови, в его голосе было напряжение и истерика.
– Вы хотите меня подловить. Думаете, я не способен сообразить? Этой девушкой вы хотите меня запутать. Вы говорили с Роффе, и он вам сказал, что это сделал я, вот свинья. Выдал
Мартин Бек по-прежнему упрямо смотрел ему в лицо.
– Дьявол, это он сорвал замок и обчистил ту кассу.
Он подался вперед и начал говорить торопливо и сбивчиво. Слова лились из него водопадом.
– Он заставил меня пойти с ним. Он это и раньше делал. Он все придумал сам – он, и только он. Я не хотел. Я сказал ему об этом. Это подсудное дело, сказал я, не пойду. Но он заставил меня, гнида. А теперь донес, свинья…
– Ну хорошо, – сказал Мартин Бек. – Роффе донес. Теперь я хочу услышать об этом от тебя.
Спустя час он уже прослушивал запись вместе с Ларссоном и Ольбергом. Это было прекрасное описание кражи со взломом, которую Карл-Оке Эриксcон и Роффе Шёберг совершили в одной автомастерской в Гётеборге несколько недель назад.
Когда Ларссон пошел звонить в гётеборгскую полицию, Ольберг сказал:
– По крайней мере, какое-то время будем знать, где он находится. – Он молча барабанил пальцами по столу. – Итак, остается допросить всего лишь пятьдесят человек, – сказал он. – Конечно, если придерживаться версии, что преступника нужно искать среди пассажиров.
– Некоторых можно сразу исключить. Над этим сейчас работают Кольберг с Меландером. Они буквально завалены материалами. Меландер объявляет себя сторонником метода исключения и подозревает всех, включая маленьких детей и древних старушек.
Мартин Бек замолчал и посмотрел на Ольберга, который сидел перед ним понурив голову и изучал собственные ногти. Он выглядел таким же удрученным, каким был Мартин Бек, когда понял, что допрос Эриксcона ничего не даст.
– Ты разочарован? – спросил он.
– Честно говоря, да. Я уже было подумал, что мы в конце пути, а оказалось, до финиша по-прежнему далеко.
– На один шажок вперед мы все же продвинулись. Благодаря Кафке.
Зазвонил телефон, Ольберг взял трубку. Он долго прижимал ее к уху и ничего не говорил. Потом вдруг закричал:
– Ja, ja, ich bin hier. Ahlberg hier [20] . Амстердам, – сказал он Мартину Беку, тот деликатно вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.
Он мыл руки и приговаривал: «An, auf, ausser, hinter, in, neben, "uber, unter, vor, zwischen» [21] . Это вызывало у него воспоминания о сладковатом воздухе в классе много лет назад, о круглом столе с зеленой скатертью и старой учительнице с потрепанной немецкой грамматикой в пухлых руках. Когда он вернулся, Ольберг как раз закончил разговор.
20
Да, Ольберг слушает (нем.). (Примеч. перев.)
21
Немецкие предлоги. (Примеч. перев.)