Розанна
Шрифт:
Эриксон едва заметно кивнул.
— Я спросил: правильно? Данные верны? Отвечайте: да или нет.
Э.: Ну, да.
Б.: Когда вы нанялись на «Калайоки»?
Э.: Примерно четыре недели назад.
Б.: Что вы делали до этого?
Э.: Ничего особенного.
Б.: Где вы это делали?
Э.: Что?
Б.: Где
Э.: У одного приятеля в Гётеборге.
Б.: Долго?
Э.: Пару дней. Максимум неделю.
Б.: А до этого?
Э.: У мамы.
Б.: Вы работали в то время?
Э.: Нет, я был болен.
Б.: Что с вами было?
Э.: Просто был болен. Вялость, температура.
Б.: Где вы работали до того, как заболели?
Э.: На одном судне.
Б.: Как оно называлось?
Э.: «Диана».
Б.: В чем заключались ваши обязанности на борту «Дианы»?
Э.: Я был там кочегаром.
Б.: Вы долго работали на «Диане»?
Э.: Все лето.
Б.: С?..
Э.: С первого июля до середины сентября. Этот пароход плавает только летом. С глупыми туристами. Скучища. Я бы оттуда сбежал, но приятель хотел остаться, да и деньги нам были нужны.
После этой тирады Эриксон еще больше откинулся на стуле, очевидно, до смерти измученный.
Б.: А кто он такой, ваш приятель? Что он делал на «Диане»?
Э.: Тоже был кочегаром. Нас было трое в машинном отделении: приятель, я и механик.
Б.: Вы были знакомы с другими членами команды?
Эриксон подался вперед и смял сигарету в пепельнице.
Э.: Послушайте, что это за перекрестный допрос? — небрежно обронил он и снова откинулся. — Я ничего не сделал. Человек находит приличное место, все в полном порядке, как вдруг приходит пара легавых…
Б.: Будете отвечать только на мои вопросы. Вы были знакомы с другими членами экипажа?
Э.: Сначала нет. Я знал только своего приятеля. Но потом кое с кем познакомился. Был там один парень что надо, работал на верхней палубе.
Б.: А с какими-нибудь девушками во время рейса вы знакомились?
Э.: Там была только одна, которая годилась для этого дела, но она спала с поваром. Все остальные были старухи.
Б.: А среди пассажиров?
Э.:
Б.: В машинном отделении вас было трое. Вы работали посменно?
Э.: Да.
Б.: Не припоминаете, на пароходе летом происходило что-нибудь необычное?
Э.: Нет, а что там могло произойти?
Б.: Может быть, один из рейсов был не таким, как все? Возможно, у вас в машинном отделении были какие-то неполадки?
Э.: Ну да, правда. Лопнул паропровод. Пришлось причалить в Сёдерчёпинге и ремонтировать. Это заняло чертовски много времени. Но я не виноват.
Б.: Вы можете вспомнить, когда это случилось?
Э.: Если не ошибаюсь, где-то за Стегеборгом.
Б.: Я имею в виду, в какой день.
Э.: Бог его знает. Послушайте, что вам, собственно, нужно? Что это за болтовня? Может, вы считаете, я виноват в том, что у нас произошла авария? Ну так в тот день я не работал, лежал себе в постели и спал.
Б.: Но когда отправлялись из Сёдерчёпинга, вы ведь уже заступили на вахту, так?
Э.: Ну да, и до этого тоже. Нам пришлось пахать, как волам, всем троим, чтобы эта старая посудина могла плыть дальше. Мы всю ночь ее ремонтировали, а мне пришлось работать еще и на следующий день. Механику и мне.
Б.: Когда у вас был выходной?
Э.: На следующий день вечером, после того как мы отплыли из Сёдерчёпинга.
Б.: Что вы делали, когда у вас был выходной?
Эриксон устремил на Мартина Бека ничего не выражающий взгляд и молчал.
Б.: Что вы делали после того, как закончили в тот день работу?
Э.: Ничего.
Б.: Но ведь что-то вы должны были делать. Что же именно?
И снова пустой, наглый взгляд.
Б.: Где находился пароход, когда у вас был выходной?
Э.: Не имею понятия. Где-то на озере Роксен.
Б.: Что вы делали после работы?
Э.: Ничего, я ведь уже сказал.
Б.: Но ведь что-то вы должны были делать? Вы находились в чьем-то обществе?
Эриксон пригладил сальные волосы на затылке. Вид у него был такой, словно он умирает от скуки.
Б.: Подумайте. Что вы делали?
Э.: О Господи, да что все это значит? Неужели вы думаете, что на таком дурацком пароходе можно что-то делать? Играть в футбол, что ли? Да ведь мы же были посреди озера. Да на этой посудине не оставалось ничего делать, кроме как жрать и спать.