Рождение чудовища
Шрифт:
Иму выполнил обещание – спрятав ножик и кусок ее тела, что-то сотворил с амулетом Амади. Тот вспыхнул тускло и рассыпался пылью.
– А теперь – проваливай, - грубо заявил колдун. – Убирайся отсюда как можно быстрее и дальше. Ты – тварь пронырливая, не пропадешь.
– Как же так? – растерялась девушка. – Мастер Иму! Я… я вам больше не нужна?
– Мне – нет, - отрубил он. – Амади нашел дрянную помощницу. Дальше я справлюсь без тебя. Мои дела тебя не касаются. А ты, если хочешь жить, убирайся! В любой другой город, или в горы, или в свои родные степи – убирайся туда, где тебя
– А… печать? Я больше не обязана помогать вам? – она все никак не могла поверить, что свободна.
– Я же сказал – убирайся, тупое создание, - зашипел он. – Уходи, пока я тебя отпускаю! Ты слишком тупа, мне такая помощница в моих делах не нужна! Никто тебя больше не призовет. Если хочешь совет – тебе лучше выйти снова к реке. И плыть вниз по течению. Плыть как можно дальше. А теперь – прочь! Я и так чересчур много сил на тебя истратил, - он скривился.
– Я… поняла, - выдавила ошарашенная Накато. – Все равно спасибо… спасибо, мастер Иму, - она сложила ладони перед грудью и слегка склонилась.
Ему это не нужно. Да он и не поверит в то, что она ему благодарна. Но это неважно! Он спас ее жизнь. Пусть и не особенно желая этого. И теперь отпускает.
Он попросту растаял в воздухе. Дух бесплотный! Да, он ведь и в прошлый раз говорил, что не может находиться во плоти слишком долго.
Накато долго плутала среди зарослей камыша. Вода среди густо растущих стеблей струилась медленно, и понять, в какую сторону она течет, не получалось. Откуда она с Иму пришла, тоже не помнила – не видела, куда шла, слишком была слаба. Сейчас она немного пришла в себя, но идти по-прежнему было сложно.
Иму сказал – ее ищут. Да, он сбил преследователей со следа. Должно быть, они нашли ее с помощью каких-то чардейских способов. Но нужно убираться подальше.
Подальше от Мальтахёэ. А может, и вовсе – с Желтого юга. Так называли обширные равнины, лежавшие к югу от гор, разделявших плодородные равнины и лежащие на севере холодные дикие степи, поросшие высоченной травой, среди которой бродили стада мамонтов и зубров, а кочевники пасли стаи страусов. Бежать в те самые горы или в степи – со способностями, что ей дал мастер Амади, она не пропадет.
Об Амади старалась не думать. Иму забрал кубик. Отчего-то Накато подозревала – не для того, чтобы освободить.
Сейчас все это было неважно. Она сделала все, от нее зависящее. Не бросила своего мастера в беде. Прочее – за пределами ее сил и способностей. Гоняться за Иму, отбирать у него кубик – да она даже не знает, что он такое, и как его поймать! И что он с ней за такое может сделать.
Да, оставалось жилище Амади. Вот только у нее нет больше печати, с помощью которой можно было бы открыть тайник. Найдет деньги где-нибудь в другом месте.
Рука болела, кровь замедлилась, но останавливаться не спешила. Накато пробиралась, зажимая рану ладонью. Иму, должно, забрал ее печать, чтобы самому пробраться в тайники Амади. Может, рассчитывал разыскать припрятанный кристалл.
Неважно. Ей кристалл
Кристаллы – для колдунов, а она – не колдунья. Чародейной силы в ней нет.
Когда солнце подобралось к полудню, Накато выбралась-таки к краю камышовых зарослей. Дальше начиналось обширное зеркало воды. Приметив мелькающих по берегу людей, девушка пригнулась и двинулась прочь от берега. Когда сделалось глубже, она поплыла. Внимания на нее, похоже, не обращали. Вот и славно!
Накато отплыла на середину реки. Лишь тогда стало ясно, что безмятежная гладкость воды обманчива: течение подхватило ее и потащило.
Мимо проплывали пологие берега. Заметить с них голову над водой было бы сложно – но Накато все равно время от времени ныряла, стараясь проплыть под водой как можно дальше. Вода уносила ее вперед и вперед, к незнакомым местам.
Наверняка у реки есть какое-то имя. Большим рекам жители равнин давали имена. Вот только она не знала, какое.
*** ***
На берег выбралась впотьмах. Дело, должно быть, шло к полуночи.
Место это она выбрала, заметив на берегу, вдали от реки, огоньки, зажженные в деревенских домах. Пока доплыла до суши, огоньки погасли. Крестьяне укладывались спать рано, чтобы с рассветом вернуться к работе.
Это удачно. Накато нужна была хоть какая-нибудь одежда и еда. Она плыла целый день – страх подгонял, да и негоже было бы показываться кому-то на глаза.
Теперь ее терзал голод. Нет, ей не в новинку было ходить голодной. Да за истекшую пару с половиной лет отвыкла так подолгу не есть. Пока жила у Изубы – и вовсе разленилась, разнежилась. Привыкла купаться в теплой воде с благовониями, есть вволю и вкусно, спать на мягком. Носить красивую одежду и украшения. А тут – сперва прыжок в водосток, потом – целый день в реке.
Еще и рука болела. Рана от ножа Иму горела огнем, ныла. Девушка привыкла, что раны на ней заживают куда как быстрее.
К деревне прокралась, пригибаясь к земле и прячась за кустами.
Предосторожность оказалась излишней – никто ее здесь не ждал, никто не заметил появления. Люди мирно спали. Обмазанные глиной дома выглядели просторными, но небогатыми. Накато кралась между жилищами, чутко вслушиваясь в ночную тишину. Ни звука, ни шороха. Всюду – плотно затворенные двери из толстых досок. Створы здесь закрывались изнутри и были утоплены в толстую стену так, что над входом образовывалась арка проема.
Накато осторожно толкнула одну: заперто изнутри на засов!
Можно, конечно, и выбить створу. Да только шум поднимется. А она – голодная и уставшая – двигается далеко не так проворно, как привыкла.
Может, забраться в какую-нибудь хозяйственную постройку, да переночевать там? Спать хотелось. Или забраться на крышу. А днем, когда люди поднимутся, и двери в домах будут открыты, слезть да стащить что сумеет. Подняла голову. А крыша-то соломенная!
Невзирая на усталость, наверх взобралась легко. Разворошила солому, взглянула – так и есть! Внизу – перекрещенные балки, на которые уложена кровля, и люди спят внутри.