Рождение и гибель цивилизаций
Шрифт:
Жизнь уже реализовала себя в таком огромном разнообразии форм, настолько высоко соперничество во всех средах и условиях существования, организмы настолько зависимы друг от друга, что у любого элемента системы нет шансов, оптимизируя себя, противостоять тенденциям, оптимизирующим систему в целом. Способы размножения и сохранения потомства, маршруты передвижения, перелета, преодоления водных пространств, цепи питания, алгоритмы поведения, рефлексы — словом, все составляющие жизнедеятельности обеспечивают накопление и передачу необходимых биосистеме энергии, информации, веществ, органических соединений, регулируют химический состав и другие параметры насыщенных жизнью сред в масштабах всей планеты.
При возникновении общесистемных опасностей элементы системы отказываются от отстаивания своих личных интересов во имя общего выживания. Так, хищник и его потенциальные
Какая интересная аналогия с религиозными представлениями! Жизнь с ее борьбой за существование — это «чистилище», смерть — «ад» (действительно, большинство живых существ в природе умирают насильственной смертью), а акт передачи генов, рождение потомства — «рай» (воистину рай!). И при этом с помощью «чистилища», «ада» и «рая» бог-природа ведет борьбу за сохранение аналога «души» — за передачу новым поколениям драгоценных сочетаний генов организмов, продемонстрировавших свое соответствие неисчерпаемому многообразию требований, предъявляемых материальным миром к живому. Правда, большинство носителей идеальных комбинаций генов обречены после «рая» еще и на «ад». Хищники съедают родителей благородных семейств с не меньшим аппетитом, чем, например, неудачно родившихся белыми и отторгнутых соплеменниками альбиносов.
Очевидно и дальнейшее развитие аналогии. Если высококачественный набор генов есть как бы душа животного, то передача этой души вновь рождающемуся организму — «реинкарнация». И без понятия «карма» тогда не обойтись. [6]: «Карма — это общая сумма совершенных всяким живым существом поступков и их последствий, которые определяют условия его нового рождения (таких рождений согласно индуизму, буддизму, джейнизму должно происходить множество) и характер дальнейшего существования».
Наследование записанной в виде генетической информации истории миллионов предшествующих жизней предков породистого пса, дремлющего после сытного обеда на коврике у камина рядом с креслом своего богатого хозяина где-нибудь в старинном замке — разве может быть лучшая иллюстрация влияния предначертаний судьбы на жизнь родившихся в подлунном мире! Появляясь на свет с нужным набором генов, организм приобретает пе только важные для жизни качества, вытекающие из них преимущества перед конкурентами и предпосылки для относительно благополучной, лишенной многих потенциально возможных, реальных для соперников неожиданностей. Главное, что бы ни делал этот обладатель счастливой «кармы» (замер, имитируя веточку, совершал полет по сложнейшей траектории, повторяя медленное падание листа; раздулся или сжался, чтобы его приняли за муравьиное яйцо, птичий помет или камешек; после удачной охоты «закусывал» кем-нибудь), он обязательно все будет делать органично, естественно, без напряжения, чувствуя себя как рыба в воде. Его союзником во всем будет сама- природа, ибо, адекватно понятый окружением, он становится нужным всем — от микроскопического вируса, родившегося, чтобы именно его заразить собой, до огромного хищника, который завершает длинную пищевую цепь и которого самого в конце концов тоже съедят простейшие.
Строя систему аналогий, мы сравнивали природу с Богом, сказав «бог-природа». В переносном смысле такое сравнение звучит патетически, но тривиально. А в буквальном?
Выживание живых организмов благодаря качествам, делающим их неидентифицируемыми. хищниками, называется мимикрией. Мимикрирующее существо прячется, маскируется, сливается с фоном, подражает форме или движениям объектов, за которых себя выдает, даже воспроизводит имитирующие звуковые и иные сигналы: «Одной из форм мимикрии
На планете нет и никогда не было пи одного живого организма, избавленного от собственных врагов. Самый всесильный хищник в условиях дикой природы обязательно кого-нибудь или чего-нибудь боится: Иногда сразу несколько представителей фауны и флоры вместе пугают своего общего недруга, хотя бы для того, чтобы выиграть время и получить шанс на спасение для себя или соплеменников.
Человек не только субъект общественно-исторической деятельности и культуры, но и создание природы, животное. Следовательно, какую бы значительную и продолжительную трансформацию ни пережил Homo sapiens, расставшись с племенем обезьян, ему никуда не уйти от генетически закрепленного наследия предшествующих миллионов лет биологической эволюции. Более того, органическое отражение человека в дикой природе не «тускнело» столь же стремительно, как память о прошлом социализирующихся людей. Природа и сегодня готова нас вновь принять, если мы откажемся от своего чрезмерно большого мозга, и пугает, как только мы с ней соприкасаемся, особенно в заповедных ее уголках.
Первобытные люди должны были сталкиваться с еще одной проблемой, связанной с повадками животных. Это общая проблема для любой системы «жертва — хищник», например, насекомые — птицы. Большинство насекомых свою активность сводят к нулю в те часы, когда охотятся их враги — птицы. Они прячутся, замирают и особенно тщательно выполняют требования, составляющие условия выживания в определяющем их существование варианте защиты. Неправильно выбрав время охоты или даже ее теми, направление, маршрут передвижения, неправильно скоординировав действия, люди могли обречь себя на неудачу, за которой следовали голод, болезни, смерть.
Такая суровая жизнь не прошла для нас бесследно. Разберемся в анатомии наших страхов. А для этого прежде всего исследуем механизм действия того варианта защиты жертвы от хищника, который мы определили понятием «мимикрия». Взаимоотношения первобытного человека с природой мы будем изучать на более простой и наглядной, но реальной модели — на системе «бабочка — птица — змея».
Птица охотится на бабочку, змея — на птицу. Кого из субъектов «звериных» отношений — бабочку, птицу или змею — следует ассоциировать с человеком, сказать сложно. Скорее всего человек множество раз оказывался в роли каждого из участников системы. Для большей прозрачности модели будем считать, что бабочка и птица являются единственной пищей соответственно птицы и змеи, то есть для птицы успешная охота на бабочку единственный способ не умереть с голоду, но встреча со змеей рано и поздно неизбежно произойдет и не может не завершиться трагедией. В чем интрига, ведь птице ничего не мешает съесть бабочку, а змея не умеет летать? Нет противоречия — нет и основы для развития отношений. Интрига, моделирующая историю первобытных людей, появляется, как только мы вводим в модель усложнение системы.
Предположим, что предшествующие поколения бабочки, не находя спасения от птиц в полете, воспользовались возможностью, открываемой мимикрией, и защитились тем, что в результате естественного отбора приобрели изображение глаз змеи на своих крыльях. Помахивая крыльями, бабочка добивается такого высокого качества воспроизведения изображения (стереоизображения) глаз, что птица, боясь змеи, отказывается нападать на потенциальную жертву.
Теперь можно подумать, что бабочке грозит гибель от голода. Но природа находит выход из любого тупика. В реальных условиях птица найдет других бабочек, которые из-за неизбежных мутаций менее подготовлены к встрече хищника, а змея съест не приспособленных к жизни птиц, например, излишне рискующих, охотящихся на всех бабочек без разбору и поэтому не замечающих приближение смертельного врага. В результате усовершенствуются виды бабочек, птиц и змей. Биосистема станет более устойчивой, жизнеспособной.
Если бы бабочки отказались от мимикрии и пытались научиться летать лучше птиц, то погибли бы от голода все змеи, летать не умеющие, птицы, избавившиеся от врагов, расплодились и покончили бы с бабочками, а затем и сами погибли. Мимикрия объединила участников системы и заставила их ежеминутно контролировать биологические достоинства и саморегулировать численность друг друга. Более того, бабочка и змея, не связанные никак непосредственно, образовали, благодаря неравнодушному к ним отношению птицы, своеобразный симбиоз (зависимость и взаимопомощь, доходящие до невозможности жить друг без друга), когда бабочка привлекает к змее ее пищу, а змея защищает бабочку.