Рождение Контролера

Никитин Юрий Александрович

Я не успел опомниться, она подтолкнула к неприметной двери, за нею в глаза бросились полустертые каменные ступеньки, ведущие глубоко вниз.

– Это чё? – спросил я с подозрением.

– Топай-топай, – сказала она злорадно. – Я же говорила. Там в подвале тир. Осталось сдать норматив по стрельбе, и все.

– Чего? – спросил я. – Разве ты еще не сдала?

Она снова толкнула меня в спину, я слышал, как уверенно топает сзади, как конвоир за пленным партизаном.

– Тебе сдать, – пояснила она. – Я же говорила. Такие правила. Понимаешь,

всяк хочет снять с себя ответственность. Это как по технике безопасности. Если твоя подпись стоит, что ознакомлен, то сам виноват, если тебе на голову упадет строительный кран.

Я вытаращил глаза.

– Погоди, они что, совсем идиоты?..

– Вроде бы нет, – ответила она с настороженностью. – Ты чего взъелся?

– А кому обещали, – напомнил я, – что вроде бы буду руководить отделом, не покидая нашего здания? Даже своей комнаты? Какая стрельба?.. Еще о рукопашке вякни, щас же по стенам размажу, и хрюкнуть не дам!

Она сказала торопливо:

– Успокойся, только успокойся. Конечно, да. Но…

– Что за «но»?

– Вся жизнь, – сказала она, – компромисс, ты сам это твердил.

– Я?

– Ты, – заверила она, – или Ленин, не помню точно. А то и Карл Маркс, у меня вы все трое в одном, как кто-то совсем страшный, о котором попы говорят…

– Спасибо, – буркнул я, – хотя да, лестно.

– Вспомни, – продолжила она настойчиво, – дело это абсолютно новое, я даже не верила, что тебе удастся такое пробить на самом верху. У тебя много противников прямо здесь же, в ГРУ, не давай им повода!

– Но когда это слоны садятся на шею?

Ступеньки привели в обширнейший подвал, дальняя стена теряется в полутьме, а перед нами оказались открытыми кабинки для стрельбы в сторону смутно белеющих на той стороне подземелья мишеней.

– Чего тебе стоит пострелять для галочки?.. – спросила она недовольно. – Мужчины же любят стрелять по каждому поводу и вообще без повода!

– Не люблю, – сообщил я.

– Да ладно! Зато покажешь, что с Главным Управлением взаимодействуешь. Это снимет некоторые вопросы и… обвинения. Где же Автандил?.. Ладно, пока его нет, потренируйся.

Она сунула мне свой пистолет в руки.

– Куда стрелять? – спросил я.

– Давай вон в ту, – предложила она. – Погоди, подгоню поближе…

За моей спиной потыкала кнопки на стене, тихо зажужжало, мишень поехала в мою сторону.

– Давай, – сказала она.

Я выстрелил несколько раз, нарочито укладывая пули по краям мишени так, чтобы не попали даже в круг, не то что в яблочко.

Ингрид фыркнула.

– Никуда не годится! Попробуй вот так…

Мишень по ее команде начала отодвигаться, отодвигаться, наконец отползла на предельную прицельную дальность.

Я вздохнул, дострелял остаток обоймы. Ингрид всмотрелась в окуляр, сердито буркнула:

– Ничего не понимаю. А ну давай еще!

Я пожал плечами и, чтобы поскорее закончить с этой ерундой, в темпе вставил другую обойму и выпустил остальные патроны.

Из

дальней комнатки вышел подтянутый мужик в гражданском, ага, так я и поверил, тоже мне гражданский, такого как ни переодевай, по харе видно, что совсем не скрипач из Ла Скала. И даже не виолончелист.

Я бы назвал его боевиком, если бы это было не в Москве, очень уж характерный типаж. Мозг, радостно виляя хвостом, моментально раскрыл передо мной его досье, куда вписаны операции в Афганистане, Сирии, Йемене и даже в Судане, а кроме двух наград, еще и два порицания за неподчинение приказу. Интересно, за такое серьезное дело, как неподчинение, взысканиям подвергнут не был, а снова принимал участие в боевых операциях, в отставку отправили только по ранению.

Он всмотрелся в меня вроде бы равнодушно, но я уже знаю этот взгляд, как и походку, нарочито расслабленную, такой человек выглядит балдеющим туристом на отдыхе, но на самом деле готов в любой момент взорваться каскадом смертельных приемов.

– Ингрид? – сказал он и посмотрел на меня.

Она сказала быстро:

– Ему нужно сдать норматив.

– Простой? – поинтересовался инструктор.

– Самый минимум, – ответила она. – Хотя, конечно, адаптация у него просто поразительная.

Он взглянул на меня, снова поинтересовался у нее:

– В каком смысле?

Она указала взглядом в мою сторону.

– Этот ботаник сперва вообще не мог пистолет в руках удержать. Потом не мог попасть в мишень. Вообще. Пули шли в потолок, в пол, в правую и левую стены…

– Ну-ну? – спросил он с ленивым интересом.

– Со второй половины обоймы половину положил в мишень.

Он повернулся, всмотрелся в изрешеченный щит.

– Гм, я бы сказал, ухитрился попасть и в центр.

Она покачала головой.

– Не ухитрился, Автандил. Последнюю обойму всадил в самое яблочко.

Автандил подошел ко мне, я увидел на его лице удивление пополам с недоверием.

– Ты подогнала мишень, чтоб стояла прямо перед ним? В двух шагах?

– Напротив, – огрызнулась Ингрид. – Послала ее к той стене. На предельную для пистолетов дальность. Прицельную дальность.

Он покачал головой.

– Интересно… И что, раньше пистолета в руках не держал? Признавайся, парень, как у тебя получается?

Я ответил с надлежащей интеллигенту скромностью и достоинством:

– Я доктор наук. Профессор. Вы же понимаете, человеку даден интеллект, хотя мало кто им пользуется. Да и зачем он в нашем мире? Вы знаете, самый большой мозг был у неандертальцев, на двенадцать процентов больше, чем у нынешнего гомо сапиенса. А с того времени мозг постоянно усыхал и продолжает усыхать. Сейчас уже полтора кило, а будет еще меньше. Когда станет как у австралийских аборигенов, мы перестанем быть людьми… Пичалька… Но пока я им, знаете ли, иногда пользуюсь. Вот и сейчас… в общем, можно сказать, воспользовался, хотя коллегам не признаюсь, стыдно признаться, как я его употребил.