Рождение мечника
Шрифт:
— С ума сойти! У нас, на Земле, в таких строителей селили, порой на годы. Их даже в два ряда друг над другом устанавливали — получалась временная гостиница. И этот — один в один, не отличишь, только горбом шлюза отличается! Точно, история человечества идёт по спирали и проходит одни и те же этапы у всех людей, независимо от цвета кожи и планеты рождения.
Работы над кораблём, тем временем, уже шли полным ходом. Наш техник нагнал аж пару десятков таких же бомж… техников. Все они были удивительно похожи: оборванные, обносившиеся, испачканные в каких-то жидкостях, но зато как они работали! Воистину, не за страх, а за совесть. Уже к утру следующего дня был создан импровизированный ремонтный док, призванный скрыть корабль от случайных или неслучайных взглядов. Со стороны он так и остался кучей мусора, но внутри кучи были установлены каркасы, которые позволили расчистить ближнюю к корпусу зону.
На третий день всё же появились проверяющие, чем несказанно удивили нашего техника. Он клялся, что ни разу за всё время в бытность вольной охоты за запчастями не видел здесь никаких официальных лиц. Обычно такие лица, если и прибывали, ограничивались посещением вагончика смотрящего, а тут решили пройтись по вверенной территории. Событие это очень дурно пахло, у меня сразу появился ряд вопросов к проплаченному нами смотрящему, вот только все они будут заданы чуть позже, а сейчас следовало решать новую проблему.
— Господа! Добро пожаловать, а мы тут помогаем в переработке залежей мусора! — с обаятельной улыбкой вышел я навстречу паре мужчин в защищающих от радиации серебристых комбинезонах.
— Очень похвально, — покивал один из них, сразу принимая правила игры. Новая пачка листов незаметно перекочевала от него ко мне в руки.
Я внимательно изучил список. Уже примерно представляя, что именно имитируют дройды, я вынужденно отметил прозорливость мусорных чиновников. Вычеркнул из списка с пяток позиций, поставил знаки вопроса напротив ещё трёх, и передал их своей Валери. Та вычеркнула ещё один из помеченных вопросом. Список вернулся к чиновникам. Они внимательно изучили отмеченные позиции и принялись, хмурясь, зачёркивать зачёркивающую одну из позиций линию. Я недоумённо посмотрел на результат их труда. Старший из двойки показал стилом на строчку, а затем тем же стилом указал на порезанную плазменным резаком фиговину из кучи, подготовленной к транспортировке. Я запросил помощь специалиста.
Приглашённому технику оказалось достаточно одного взгляда, чтобы во всём разобраться. Он показал на штуковину, потом на одну из сохранившихся позиций. Чиновник вновь задумался. Тогда я вновь взял в руки листок, и сравнил две спорные позиции по графе «цена». Тут же всё встало на свои места: вычеркнутая позиция была в два раза дороже. Тогда я просто взял и вычеркнул правильную позицию, а напротив вычеркнутой поставил галочку. Чиновник принял протянутую ему бумагу, с умным видом покивал, и на его лице расцвела обаятельная улыбка.
— Мы оценили вашу высокую гражданскую сознательность, господин…
— Познань.
— Да, господин Познань. Так вот, вы можете оставаться здесь столько, сколько сочтёте нужным. Я также распоряжусь, чтобы вам предоставили возможность свободно вывезти… простите, отправить на утилизацию отобранные вами отходы, — чиновник протянул руку, и в неё тут же лёг чип с кредитами на предъявителя.
Расставались мы с проверяющими едва ли не лучшими друзьями. Нас с Ри даже наградили эпитетами: «Высокосознательные» и «Одухотворённые». В её же взгляде, обращённом вслед продажным чиновникам, отчётливо читалось ставшее уже привычным: «А куда же исчезла «белая плесень»?»
Каждый вечер мы неизменно возвращались в офис, который теперь превратился в место отдыха, ибо все организационные вопросы на планете на текущий момент были решены, оставались лишь работы по доводке корабля. Каждый вечер мы заходили в помещение, держась за руки, в предвкушении предстоящего действа. Мы никуда не спешили, не делали резких движений. Всё начиналось с лёгкой игры, пары вскользь брошенных фраз, розлитого по бокалам вина… Никаких ограничений больше не было, все стереотипы оказались порушены, и в наших отношениях полностью правила бал ничем незамутнённая любовь, замешанная на абсолютном взаимном доверии. Ри чувствовала меня, словно себя. Она делала именно то, чего мне в этот момент особенно сильно хотелось. Могла долго и самозабвенно тереться о плечо или шею, покрывать поцелуями самые чувствительные зоны — долго, размеренно, миллиметр за миллиметром. Когда же она начинала легонько царапать коготками кожу моего живота, груди, шеи… всё естество повергало в трепет.
21
Здесь Леон имеет в виду не кошку в полном смысле этого слова, а женщину-кошку из мультфильмов или кино. Он отнюдь не страдает психическими расстройствами на сексуальной почве, и секс с животными, мягко говоря, не одобряет.
Я сходил с ума от этой игры, ловил малейший её жест, намёк, старался угадать сокровенное желание. Поразительно, но мне это тоже давалось всё лучше и лучше. Мы познавали друг друга на каком-то чувственном, глубинном уровне. Каждую ночь мы засыпали уже под утро, совершенно счастливые, не желая отрываться друг от друга даже во сне, а с утра, бодрые и свежие, полные какой-то одухотворённости, буквально бегом бежали в наш импровизированный док.
Накануне отлёта, последний раз наслаждаясь нашим уединённым счастьем, Ри начала странный разговор.
— Леон, я хотела спросить твоего совета… Нет, подожди, ничего не говори! Я прошла через семерых мужчин, подчиняя их, приучая к себе, заставляя ползать у моих ног, думать только обо мне. Я использовала сексуальную технику для допросов внешников. Сутки — и они рассказывали всё, что мне было нужно. Я изучила нервную систему мужчин от и до. И до этой недели я думала, что всесильна, всезнающа и всевластна в постели. Теперь я поняла, какой… набитой дурой была. Вся эта сексуальная техника — суррогат, искусственное и неживое образование. Преклонялись не передо мной, преклонялись перед имплантом, оператором которого я была. Наркотик. Они все наркоманы. Хорошо хоть я вовремя опомнилась! Только первые двое превратились в амёб, неспособных вылезти из капсулы удовольствий. Они теперь способны только на самые примитивные работы, ни о каком творчестве или личностном развитии речи уже не идёт. Это-то меня когда-то и заставило задуматься. Следующих мужчин я ломала более вдумчиво, не спеша использовать имплант направо и налево. Они сохранили свою индивидуальность, работают на пользу Республике, и я всегда была горда этим своим достижением. Вот скажи мне, Леон, для чего всё это нужно? Для чего первых мужчин приносят в жертву? В жертву нашему, женщин, развитию? Чего хотели добиться наши предки таким изуверским способом? Я ведь, ощущая тебя рядом, понимаю, что для счастья имплант не нужен — мы последние дни вообще его не задействовали, а когда воссоединились, его у тебя вообще не было, но это же нам не мешало быть счастливыми! Нас же всегда учили, что имплант создан, чтобы девочка могла подарить подлинное счастье своему мужчине, можно сказать — облагодетельствовать его. А оказывается, их просто приносили нам в жертву! Зачем? Ради чего? Неужели нельзя вырастить полноценную женщину иначе?
— Ваш Орден… Ваша Космическая Экспансия… Они успешны и рассудительны. Не знаю, у меня нет таких знаний. Чего они добивались и чего добились? Республиканки относятся друг к другу, как сёстры. На моей планете женщины не были столь последовательны и открыты для других женщин. Они конкурировали — порой очень жёстко. В детстве, ещё в детском доме, где я вырос, мы входили в одну группировку… наш участок города был в её сфере, и мы стали её рекрутами. И мальчишки, и девчонки. Так вот, я на всю жизнь запомнил, как дрались наши девчонки с девчонками из соседнего района. У них вообще не было тормозов! Они просто убивали, а не выясняли, «кто круче»! Да, дети, но как отчётливо всё это было, как ярко! Вы же… друг с другом иные. Может быть, в этом дело? Ваши предки своими изуверскими методами добились того, чего хотели добиться?
— Леон, я не знаю, что думать. Всё моё мироощущение трещит по швам. Знаю только одно: мне достаточно касания наших ладоней, чтобы быть счастливой. Мне — жёсткой и своенравной валькирии, прозванной внешниками Тёмной Матерью за зверства, которые мы с сёстрами чинили на их планетах! Я словно девчонка, в первый раз познавшая любовь. Хотя нет, не так. Мне не дали познать её, когда я была девчонкой. Не дали, Леон! Понимаешь?! Воткнули в моего мальчика суррогат, сделали его наркоманом, а меня заставили радоваться от контроля над дозой! Я… хочу поговорить с сёстрами. У них свой опыт. Мы должны понять. Вместе. Может быть, здесь где-то ошибка? Или я ничего не понимаю, или Орден. Но Орден на моей памяти никогда не ошибался…