Рождение шестого океана
Шрифт:
Бха так долго сдерживал возмущение, слова фонтаном вылетают из его рта. Судя но интонации, по отдельным знакомым Сергею выражениям, Бха угрожает и ругается. Толпа молчит. И Сергей не узнает знакомых лиц. Нет «Данилушкина», нет задумчивого «Новикова-отца». Все лица одинаково тупы и бессмысленны.
— Дураки, идиоты! — кричит Бха.
Нет, Бха ничего не понял. Эта тупость — маска хитрого раба, человека, который спорить боится, а слушаться не хочет. К крику они привыкли. На них кричали князья, купцы и колонизаторы. Кричали и били. Теперь кричит этот грамотей. Беглецы боятся возражать,
Сергей хватает за руку ретивого переводчика.
— Успокойтесь, Бха. Спросите десятника, почему они ушли.
Вдумчивый десятник отвечает уклончиво:
— Мы хотим вернуться в деревню, на землю наших предков. Разве нельзя? Разве в вашей стране рабочих держат силой?
Лицо его неподвижно, голос глуховат, а в глазах насмешка. Дескать, поддел я тебя. Нечего возразить.
Ропот прокатывается по толпе. И кто-то незнакомый, со злыми глазами, кричит, воздевая руки к небу. В потоке чужих слов Сергей улавливает имена богов. Боги против строительства? Вот как!
В толпе Сергей находит глазами своего любимца, того расторопного парня, которого он мысленно называл «Васей-монтажником».
А ты куда уходишь, юноша? Ты же горожанин. У тебя нет земли предков.
Оглядываясь по сторонам в поисках поддержки, «Вася» кричит что-то. Бха переводит, запинаясь:
— Парень говорит: «У него нет предков и нет земли. Он пришел на стройку, потому что ему обещали надел. Он видел своими глазами, как ток движет насосы и вода превращает пустыню в поле. Но, оказывается, их обманули. Весь ток возьмет русский, чтобы стрелять молнией в небо, в жилище богов».
— Кто вам сказал эту глупость?
К общему удивлению рабочий указывает на Бха.
Переводчик смущенно оправдывается... Его неправильно поняли. Он только говорил, что электростанция будет работать на Сергея два месяца, а потом...
— Опомнитесь, Бха! Не два месяца, а через два месяца. И ток придет тут же, сразу, в мгновение ока.
Сергей подыскивает самые простые слова, пытается объяснить рабочим, почему нужно пробиваться к ионосфере. «Я сам был там, за облаками, и спустился благополучно, — уверяет он. — Богов и духов там нет. Никто не сердился, не обижался на нас. У меня есть фотографии и кинофильм, я покажу вам хоть сегодня вечером».
Непроницаемые глаза... Недоверчивое молчание... Десятник говорит упрямо...
— Мы хотим в деревню. Разве у вас рабочих удерживают насильно?
На слова надо возражать не словами, как-ни-будь более убедительно. Но Сергей не может показать, что такое ионосферная передача. В его распоряжении только обещания.
— Уходите, — говорит он наконец. — Никто вас не держит. Наоборот, это даже хорошо. Вы разойдетесь по всей стране и всюду расскажете
о нашей электростанции, как она строится и для чего. Но только говорите чистую правду. Скажите: «На станции работает русский, он хочет доставить нам много-много электричества из своей богатой страны, чтобы перекачивать на поля целые реки. Но мы ему не поверили. А почему не поверили, сами не знаем. Никогда этот русский не обманывал нас. » Идите, но только говорите правду, а не повторяйте слухи.
Толпа молчит. Десятник напряженно думает:
— Держите его! Предатель!
Протягиваются руки, чтобы схватить парня.
Но вот еще двое молодых, вскинув узелки на плечи, выходят на дорогу. И пожилой рабочий с женой и усталыми детьми. И еще... и еще....
Крикун, растопырив руки, выскакивает вперед. Но теперь уже нечего стесняться с ним.
— Ты кто такой? На каком участке работаешь? — кричит ему Сергей. — Десятник, скажи, разве это рабочий?
И, втянув голову в плечи, представитель богов, прихрамывая, обращается в бегство. Где видел Сергей эту прихрамывающую походку? Припоминать некогда... Ловить? «Не надо насилия», — шепчет Бха. Пусть так. Подстрекатель сам себя разоблачил бегством.
— Едем назад, Рамия. Теперь они все вернутся.
И только на обратном пути Сергей вспомнил, где видел он эти узкие глаза и неровную походку. Так прихрамывал шофер Тукера — тот, который чинил им мотор на дороге. Но тогда у него была густая черная борода и нестриженая грива.
Волнующий день передачи приближался.
В конце марта из Советского Союза прибыл ускоритель, источник могучих лучей, которые должны были пронзить воздушную броню вплоть до ионосферы. Оставалось достроить вышку и поднять аппарат наверх. А до той поры он хранился на складе запасных частей, под охраной. Сергей настоял, чтобы охрана была вооруженной.
В марте в пустыне началась жара. Обжигающий ветер вздымал тучи мелкого песка. Даже пальмы поникли от зноя, бессильно свесили громадные листья. А прошлогодняя трава и колючие кусты высохли так, что при малейшем прикосновении рассыпались пылью. Сергей изнывал от зноя днем, не отдыхал и ночью. Ночная прохлада исчезла. Накаленный песок обдавал жаром, как натопленная печь. Трескались и кровоточили губы, высыхал язык. Сергей пил непрестанно, даже ночью.
И в ту ночь он проснулся не от шума. Просто ему захотелось пить. Не зажигая света, он протянул руку к графину. За окном полыхали зарницы. В голове мелькнуло: «Гроза? Хорошо бы! Но какая же гроза в пустыне? » — И тут он услышал лязг гонга, крики, разобрал знакомое слово «горит».
Где горит? Одним прыжком Сергей оказался у окна. Снаружи метались тени, стучали ведра и багры. К окну подбежал Володя Струнин в трусах, с топором.
— Сергей Фёдорович! Пожар у складов!
— У складов!? А там — ускоритель!
Подхватив висевшую у двери лопату, Сергей побежал по пыльной дороге, соревнуясь с самыми легконогими. Даже Володя Струнин отстал от него.
Горели заросли в пойме высохшей реки. Сухие кусты вспыхивали, как бумага, огонь метался с гулом, опаленные листья вылетали, словно из трубы, по спирали взбираясь к звездам. Дождем падали искры и тлеющие сучья. И если они попадали на сухой дерн, тотчас же появлялся дымок, обугленное пятнышко расползалось кляксой, а там уже вспыхивали огоньки на отдельных травинках, только успевай затаптывать.